Танцы на осколках (СИ)

Милка немного потопталась на месте, но голос разума всё же взял верх — девица понуро зашагала к массивным дверям. Брест проводил её взглядом и облегченно вздохнул: одного «бравого вояку» он ещё сможет прикрыть в бою, но девку не сдюжит. Мысли прервали глухие удары в замковые ворота. Церковники таранили дубовые двери. Огненные шары, догорающие во дворе, пробили брешь в стене, но та оказалась достаточно далеко от моста, а глубокий ров хоть и не очень надежно, но сдерживал наступающую толпу. Наёмник с тоской посмотрел в освещаемое огнем ночное небо: даст ли Судьба рассвет встретить? Мужчина оглянулся последний раз на замковый двор: подпаленный, брошенный хозяином, но оскаленный и обозленный, как худой пёс, готовый биться до последнего. Чуть поодаль темная фигура стояла, прислонившись к стене, наблюдая за всем происходящим с непроницаемым лицом. Катерина, заметив взгляд наёмника, оторвалась от своей опоры и легким шагом направилась к нему. Брест хотел отвернуться, да не вышло. Не хватило воли.

— Отправил Милку в замок? — спокойно спросила она, пристально всматриваясь в измазанное сажей и пОтом бородатое лицо.

— Ну, — буркнул в ответ мужчина, отвернувшись к воротам, где прочное дерево пока держало удары.

— А чего же меня не отправляешь? — внезапно спросила девушка.

Наёмник горько хмыкнул:

— Да рази ж ты послушаешь кого?

— Ты прав, я всегда старалась жить собственными мозгами, — она замолчала на минуту, глядя на стражников, строящихся в шеренгу. — Слушай, я знаю, что сейчас совсем не время, но, возможно, его и не будет.

Катерина заправила выбившуюся прядь за ухо, опустила глаза:

— Я не стану извиняться за своё решение. Мой долг, понимаешь? Вернуть былое — это мой долг, а с деньгами и камнем у меня был шанс.

— Зачем ты воротилась? — мужчина перевёл на неё уставший взгляд.

Он взял её за подбородок искалеченной рукой и аккуратно поднял опущенное лицо.

— Меня вернули баба Ежна с Герой, — еле слышно пробормотала она.

— Брехня, — не поверил наёмник, — Ты сама выбрала вернуться, так на кой?

Катерина закусила губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Её затрясло, но она заставила себя проглотить страшные слова, после которых уже не вернуться к безопасному одиночеству.

— Зачем ты воротилась? — наёмник сжал девушку за плечи.

Она молчала.

— Зачем? — руки с силой сдавили хрупкие плечи.

Катерина ещё плотнее сжала челюсти, слова застряли в горле.

— По кой-хрен ты здесь?! — проорал мужчина.

— Да потому что мы должны были быть вместе все эти годы! Двести лет, Брест! Двести, мать их, лет! И сейчас должны, но ты опять собрался меня оставить! — она вырвалась из медвежьей хватки.

Прежняя набрала воздуха в грудь, чтобы высказать всё, что носила в себе, но треск ломаемого дерева заглушил голос. Они разом обернулись к воротам, где двери, не выдержав ударов, крошились в щепу.

— Хочешь ты того или нет, — быстро затараторила Катерина, — Но я с тобой. Мы будем там вместе, спина к спине, и Бог даст, доживём до рассвета.

Она вытащила клинок из ножен, провернула его в руке. Брест глянул напоследок на сосредоточенное лицо. Слов не было, осталось только сожаление, что ему отмерено так мало времени для них обоих.

— Вместе, — подтвердил наёмник, перехватив поудобнее меч.

Они шаг за шагом всё быстрее бежали к воротам, где вот-вот падёт последняя преграда на пути в крепость, и поток святош хлынет внутрь, чтобы убивать.

В воздухе разнесся крик толпы:

— Не уйдёте еретики! Смерть тринникам! Очистим город!

Кто кричал последнее — не понять. Обе толпы жаждали уничтожить «скверну». Церковники в белых хламидах поверх разномастных доспехов напоролись на первую линию обороны. Брызнула кровь. Лязг стали не смог заглушить стоны умирающих. Стоян заорал, чтобы держали оборону, покуда ворота не пали окончательно. Церковников нельзя пускать в замок. Перед стражниками начала расти куча тел. Мужики, плотно сомкнув ряды, отбивались от одиночек, пролезших в щель. Тринники на мгновение отступили, давая путь тарану. Ещё один удар. Полетели куски дерева. Удар. Щель ширилась. Последний удар. Раздробленные ворота раскрошились, дав путь новой, изуродованной церкви.

— За Трёх! — громом прокатилось по белой толпе.

— За Честь! — заорал Стоян.

— За Честь! — подхватили стражники.

— За Честь! — крикнул Брест.

— За тебя, — прошептала Катерина и побежала вместе со всеми в атаку.

Две волны схлестнулись на площади, поднимая кровавые брызги. Брест, уворачиваясь от ударов, нашёл глазами старика. Дед был еще жив, устало отбивался от патлатого мужика.

— Я на помощь! — крикнул он воровке.

Девка парировала удар:

— Береги себя!

Она извернулась и ударила акинаком по незащищенному запястью. Нападающий закричал. Его меч выпал из ослабевшей руки — воровка перерезала жилы. Капюшон вместе с маской слетел с головы, её коса растрепалась на ветру.

— Девка, — округлил глаза тринник.