Тарикат (СИ)

— Я остаюсь, — спокойным будничным тоном заявил я, и мужчины разом подняли головы, уставившись на меня.

— Не валяй дурака, Бахтияр, — Азиз, похоже, перестал на меня дуться. — Сейчас не до шуток.

А вот Хусан продолжал на меня смотреть, и что-то такое мелькнуло в его взгляде, что я не усомнился: он все понял.

— Опять сбегаешь от нас? — с грустью промолвил дядя и опустил взгляд, сделав вид, что поправляет пояс.

— Не от вас, амаки, — я подошел к нему, положил руку на плечо. — Видит Аллах, как я благодарен вам, моей семье, за все, что вы сделали для меня, за вашу любовь, терпение и поддержку... — я запнулся на секунду, подбирая слова. — Но пустота в душе не дает мне покоя, она гложет подобно червю и сводит с ума. Я должен найти ответы, иначе жить невыносимо.

— Но почему Гургандж? — воскликнул Азиз, махнув рукой. — С чего ты взял, что найдешь ответы тут?

— Почтенный Наджмаддин аль-Кубра согласился взять меня в ученики.

— О, в нашей семье будет праведник, — расхохотался Хусан, и я узнал в нем того самого дядю — веселого, беззаботного шутника и прохиндея, вместе с которым мы похитили Джаннат из Баланжоя. — Понял, Азиз? — он пихнул локтем в бок племянника. — Так что больше почтения в голосе!

— А как же Карим-ата и матушка? — Азиз пытался скрыть волнение за нарочитой вспыльчивостью. — Ты даже не попрощаешься с ними? Они больше других заботились о тебе.

Я сгреб брата и обнял. Тот поначалу пытался отстраниться, а потом успокоился.

— Обними их за меня, — тихо сказал я Азизу. — И Айгюль тоже.

Он оттолкнул меня, пробурчав:

— Ну, хватит, нечего тут разводить сопли, чай, не женщины.

— Дурень ты, Азиз, — ласково пожурил его Хусан. — Уже седина пробилась, а ума не нажил.

— Нет у меня седины, Хусан-амаки, — встрепенулся брат. — Не мели ерунды!

Мы с Хусаном смеялись, как дети, потешаясь над ужимками Азиза.

— Ладно, — вдруг посерьезнев, сказал дядя. — Пора нам.

Мы крепко обнялись. Хусан проверил поклажу, залез на верблюда, взглянул на меня пронзительно и тепло одновременно.

— Береги себя, Бахтияр! И да поможет тебе Властитель!

Азиз махнул на прощанье, и они двинулись к выходу. Я вышел вслед за ними и смотрел вслед, пока две фигуры на верблюдах не скрылись в толпе.

***

Шаг. Еще один.

Ноги увязают в чем-то мягком, горячем и шелковистом. Опускаю голову и с удивлением обнаруживаю, что иду по песку. Оглядываюсь: вокруг до самого горизонта пустыня — идеально ровная бледно-желтая поверхность. Огромный нестерпимо яркий шар солнца нещадно палит с высоты. Пока еще терпимо, но вскоре песчаное море превратится в адскую равнину. Где я? Как здесь очутился?..

Память молчит, словно лишенный языка клеветник. Она всю жизнь играет со мной в прятки. Ей, похоже, нравится лицезреть мою беспомощность и потерянность, она упивается своей властью, высасывая меня досуха. И вот сейчас — очередной ее фокус.

Подошвы ног горят, и я делаю шаг, другой. Когда идешь, горячий песок обжигает не так болезненно, жар словно не успевает обосноваться в ногах и приступить к пыткам тела и разума.

Солнце буквально вдавливает меня в песок, ноги тяжелеют, сознание плавится. С каждым шагом я глубже погружаюсь в песчаную ловушку, словно угодил в зыбучий песок. Сил нет на то, чтобы даже крикнуть, позвать на помощь. Безвольной тягучей массой я стекаю в песок, а он, мерзко шелестя, засасывает меня в свою ненасытную утробу.

Вот я уже по шею в песке. Последним усилием набираю воздуха и задерживаю дыхание. И чувствую, как смыкается над головой сыпучая толща, погружая меня во мрак...

Легкие горят, горло пульсирует в спазме. Рот непроизвольно распахивается и в меня потоком вливается соленая морская вода. Я захожусь в приступе кашля.

Откашлявшись, обнаруживаю себя на поверхности водоема. Дна не достаю, но при этом легко держусь на плаву, не прилагая особых усилий. По-видимому, я в море, так как нигде не видно берега. Полнейший штиль, кристальная лазурная чистота вокруг. Где-то в вышине пронзительно кричат чайки. Солнечные лучи, отражаясь от воды, выстраивают золотистую дорожку к своему источнику в небе.

Какой шайтан занес меня сюда? В какую сторону плыть и хватит ли сил добраться до спасительной суши?

Погода портится. Неведомо откуда набегают свинцовые тучи и заволакивают небосвод беспросветной пеленой. Распоясавшийся ветер волнует поверхность, рождая волны — каждая последующая выше предыдущей. Вода быстро холодеет, и я начинаю дрожать.

Буря набирает обороты, ревет яростным зверем. Меня словно щепку швыряет из одной волны в другую, захлестывая с головой. Соленая влага щиплет глаза, заливается в нос и рот, я еле успеваю отплевываться.

Холод. Беспощадный холод пьет мое тепло, заполняя собой тело. Я уже не чувствую конечностей, и только горячее сердце пытается вырваться из груди на свободу. Но вконец сдается и оно, скованное льдистой коркой. Глаза закрываются, тело слабеет. Я погружаюсь в забытье — внезапно теплое, укутывающее словно верблюжий плед.