Тарси

Сквозь согласное "Да!" Илья отчетливо услышал лязг мечей – мирмидоны приготовились защищать палатку своего вождя – и активно заработал локтями, преодолевая последние ряды собравшихся.

Пробившись сквозь толпу, он, как и ожидал, увидел мирмидонов, ощетинившихся короткими ксифосами – попробуй пройди! И хотя численное преимущество собравшейся толпы было бесспорным, что-то всё-таки удерживало этих людей, распаленных речами оратора, от того, чтобы воплотить его призыв в жизнь немедленно, здесь и сейчас.

Состояние нерешительности и сомнения долго держаться не могло, и Илья это прекрасно понимал. Толпа колебалась на самой грани. Малейшее слово или жест – и солдаты либо разойдутся, либо в ярости бросятся на мирмидонов, не разделивших призыва к перераспределению захваченного вождями добра. Второй вариант куда более вероятен – лысый провокатор никуда не смылся и стоял неподалеку, явно готовый вмешаться и подтолкнуть шаткий баланс в нужную ему сторону.

Илья не успел еще сообразить, что ему следует предпринять, как Терсит тоном опытного шантажиста обратился к мирмидонам:

– Отчего вы не поддерживаете нас? Разве мы все – не греки? Разве не все заодно должны мы быть?

Хитрый ход. В греческой армии присутствовало несколько десятков племен, и концепция единой греческой нации, активно проповедуемая и насаждаемая Агамемноном, еще не нашла отклика в душе воинов, по-прежнему считавших себя в первую очередь аркадийцами, афинянами, итакийцами, коринфянами, пилосцами и родосцами, и только потом уже – греками. Но открыто выступать против официальной политики царя считалось крайне неразумным – Агамемнон старательно искоренял смутьянов.

– Что происходит? – торопливо вмешался Илья, и только миг спустя сообразил, что впервые с момента появления в лагере оказался в центре пристального внимания целой толпы, да еще и при свете дня. Кровь бросилась в лицо, по-прежнему по ощущениям напоминавшее тугую распухшую подушку – спасибо перенесённым в салоне процедурам "красоты". Вот как заметят сейчас, что Ахилл-то поддельный – и он даже добежать до храма Аполлона не успеет…

Подмену не заметили. Более того, солдаты позабыли о своем намерении броситься друг на друга и уставились на предводителя мирмидонов. Но радоваться было рано – Илья прекрасно понимал, что выиграл лишь несколько мгновений.

– Ну? – требовательно обратился он ко всем вместе и ни к кому в отдельности. Огляделся. От волнения лица расплывались перед глазами, но Илья все-таки нашел Терсита и буквально вцепился в него взглядом: – Чего тебе надо?

Терсит, надо отдать должное, хоть и растерял почти весь свой боевой запал перед лицом прославленного Ахилла, сумел собраться: судорожно сглотнул, вздернул бородёнку и заявил, отчаянно стараясь, чтобы его голос звучал вызывающе и твёрдо:

– Вы, вожди, себе забираете всю добычу, а нам – ничего.

– Кому – нам?

– Нам, воинам рядовым, – Терсит вжал голову в плечи, но все-таки добавил, правда, несколько неуверенно: – И мы недовольны.

Илья слегка кивнул и, повысив голос, обратился к воинам Ахилла:

– Мирмидоны, вы недовольны?

– Довольны! – в один голос рявкнули те.

– Мои воины довольны, – заключил Илья, повернувшись к Терситу.

– Так это твои воины, – шмыгнул он, – Мирмидоны всем довольны всегда, у них всегда есть всё. Если захотят они себе что-то взять, они берут, и им не указ никто, кроме тебя. А остальные? Что делать нам? Нам ничего не достаётся.

– А какое мне дело до остальных? Я не ваш вождь. Идите к своим царям и с них спрашивайте, – нахмурился Илья.

Суровые интонации подействовали – собравшаяся у палатки Ахилла толпа как-то незаметно потеряла плотность – солдаты начали расходиться.

Терсит, тем временем, нерешительно подошёл к Илье и, наклонив голову вбок, переспросил:

– У царя спросить?

Илья пожал плечами. Терсит почему-то просиял, а потом развернулся и понесся резвой рысью вглубь лагеря.

Илья незаметно выдохнул. Он только сейчас понял, как был напряжён. Поискал глазами Патрокла. Тот, словно чувствуя, когда в нем нуждаются, немедленно материализовался рядом.

– Что случилось? Почему они все пришли именно сюда?

– Из-за пленницы, – развел руками Патрокл.

– Из-за пленницы? – удивился Илья. – А чего она им вдруг далась?

– Сын Агрия решил, что если у тебя две пленницы, а у кого-то – ни одной, это несправедливо. Хотел одну себе забрать, я думаю.

– Две пленницы? – переспросил Илья. – Почему две?

Патрокл вместо ответа молча отодвинул полог палатки. Илья зашел внутрь и обнаружил там связанную по рукам и ногам высокую, крепкую белокурую женщину в изрядно потрепанных кожаных доспехах. Илья вопросительно взглянул на Патрокла. На лице рыжего грека появилась сдержанная ухмылка:

– Пенфесилея, предводительница амазонок. Нам повезло – мы её схватили прежде, чем успела она перерезать себе горло.

– А где вы ее схватили?

– Мы же конницу их разгромили!