Тарси

Чуть приподняв голову, Гили увидела, что парни обернулись к узкому проходу между домами. Во двор, прямо к ним, направлялся человек. Всего один. Он шёл не таясь, уверенным неторопливым шагом. И в руках у мужчины был здоровый нож.

Незнакомец не проронил ни слова. Приблизился, мгновение смотрел на скорчившуюся на снегу цыганку. А потом морозный воздух зазвенел, рассечённый быстрым взмахом огромного ножа.

Гили тихо вскрикнула. До самого последнего мига она не верила, что мужчина действительно пойдет один против шестерых. Ждала, что он вот-вот разглядит, сколько здесь собралось человек, и повернет обратно. Парни, извлекшие из-под курток ножи и заточки, тоже до последнего были уверены, что одиночка не решится напасть на стаю.

Но мужчина напал.Жестокость – это храбрость трусов. Ножище незнакомца завертелся с немыслимой скоростью – и парни тут же отступили при виде чужой силы.Пистолет был только у главаря, и тот, наконец, сообразил его достать. Сжал рукоятку обеими руками и наставил на незнакомца. Он не собирался кричать: "Стой, стрелять буду!", не собирался предупреждать. Он бы нажал на курок в любом случае. Ему было всё равно, куда стрелять – в лицо или в спину. Но то, что случилось за мгновение до выстрела, поразило и его, и замершую в ужасе Гили. Мужчина увидел наставленный на него пистолет. Увидел – и, не колеблясь и не раздумывая, пошел на главаря со своим ножом.

"Вот псих!", – подумал главарь – и торопливо надавил на курок.Мужчина упал.На звук выстрела открылось несколько окон. Наверное, кто-то сейчас вызовет полицию.

– Уходим, – скомандовал главарь и бросился вон из стиснутого домами голого двора. Стая последовала за ним, прихрамывая и зажимая ладонями кровоточащие раны.

* * *Гожо примчался во двор минут через десять. Едва не на ходу выпрыгнул из завизжавшей тормозами серебристой "Тойоты" и подбежал к сестре:

– Что с тобой? Тебя отвезти в больницу? Что за уроды это сделали?.. А это кто?

Гили сидела около вступившегося за нее незнакомца – тот был без сознания, под сочащимся кровью плечом таял снег. Если кто-то из жильцов многоэтажных домов и вызвал полицию, то, видимо, на этом их гражданская самосознательность и закончилась – никто не вышел во двор, чтобы помочь.

– Его… Вот его надо в больницу. Они в него стреляли, – Гили подняла на брата заплаканные глаза.

– Да погоди ты – лучше скажи, что с тобой? – спросил Гожо, бережно поднимая девушку с земли.

– Все нормально. Со мной правда всё нормально. А вот он… Ему нужен врач, он ранен.

– А кто он? – повернулся Гожо к валяющемуся на снегу мужчине.

– Не знаю. Но если б не он…

Уговаривать брата не пришлось.

– Тяжелый, зараза, – пропыхтел цыган, приподнимая незнакомца. Крякнул, подхватил поудобнее подмышки и потащил к машине. У задней дверцы остановился перевести дух. Бросил короткий взгляд на красивую, светло-серую велюровую обивку сидений, перевел взгляд на грязного, залитого кровью мужика, вздохнул – и принялся запихивать его в машину.

Гили, тем временем, что-то искала в снегу.

– Что такое? – подошёл к сестре Гожо, затолкав мужчину в салон.

Вместо ответа Гили показала ему огромный нож.Гожо присвистнул.

– Вот это ножище. Это похоже больше на короткий меч. Его, что ли?

Гили не ответила. Дошла до машины, уселась назад, положила меч на пол, а голову раненого себе на колени.

Гожо с тревогой наблюдал за ней в зеркальце заднего вида. Сестра, похоже, в норме. И даже не в шоковом состоянии. Видимо, беспокойство за вступившегося за неё незнакомца отодвинуло собственные переживания на задний план. Ну и хорошо.

– Тебе точно в больницу не надо? – уточнил Гожо, выезжая из стиснутого многоэтажками двора.

– Не надо, у меня только синяки и ссадины, – решительно ответила Гили и снова настойчиво повторила: – А вот ему точно врач нужен.

Гожо помолчал, потом, не отводя глаз от дороги, тихо произнес:

– Его мы в больницу не повезем.