Тарзан. Том 5

В скудном свете, падающем из окон, Тарзан принялся разглядывать свою тюрьму. Комната эта была довольно просторной, в ней было две двери — большие для человека, но маленькие для льва. Обе они были закрыты каменными плитами, опускающимися сверху. Окна были маленькими и заделаны железными решетками. Бежать этим путем, казалось, невозможно. Однако Тарзан с первых же минут своего заточения стал готовиться к побегу. Он стал ножом расширять лунки вокруг прутьев, вделанных в скалу. Это была нудная работа, но терпения Тарзану хватало.

Каждый день в дверь ему просовывали еду и питье. Пленник понял, что его держат здесь не для того, чтобы отдать на съедение львам. Но это неважно. Если он пробудет здесь несколько дней, они не найдут его, когда придут объявить ему о его дальнейшей судьбе.

...Однажды в город пришел доверенный Лу-дона Пал-сат с вестью для Мо-зара. Лу-дон решил короновать Мо-зара и призывал его в А-лур. Передав все это Мо-зару, Пал-сат испросил дозволения помолиться в храме. Там он нашел верховного жреца Ту-лура. Ему-то и предназначалось истинное послание, ради которого пришел в город Пал-сат. Они заперлись в маленькой комнатке, и Пал-сат прошептал на ухо верховному жрецу то, что поручил сказать Лу-дон:

— Мо-зар желает быть королем, и Лу-дон желает быть королем. Мо-зар хочет оставить незнакомца, называющего себя Дар-ул-ото, себе. Лу-дон хочет его убить. Знай же,— и он еще ближе приник к уху собеседника,— если ты хочешь стать верховным жрецом Пал-ул-дона, теперь это в твоей власти.

Пал-сат замолк, ожидая ответа. У жреца от радости перехватило дыхание. Стать верховным жрецом в А-луре! Это почти то же самое, что стать королем Пал-ул дона, столь велика честь!

— Как? — сдавленно прошептал он.— Как я могу стать верховным жрецом А-лура?

Вновь Пал-сат склонился к нему:

— Убив одного, а другого приведя в А-лур.— И он поднялся со скамьи и вышел, понимая, что жрец проглотил брошенную ему приманку и сделает все, чтобы получить столь желанную награду.

Пал-сат не ошибся. Верховный жрец готов был на любую подлость и убийство, только бы заполучить высочайший сан, дающий неограниченную власть. Но он не понял, кто должен быть убит и кого надо привести в А-лур. Пал-сат в мельчайших деталях знал план Лу-дона, согласно которому публичное принесение в жертву Тарзана поднимет пошатнувшийся авторитет Лу-дона, а убийство Мо-зара, претендующего на трон, откроет верховному жрецу путь на престол. Верховный жрец Ту-лура, все обдумав, решил, что ему поручили убить Тарзана, а Мо-зара привезти в А-лур. Он думал, что сделав эти две вещи, он станет верховным жрецом Пал-ул-дона. Но он не догадывался, что верховный жрец уже выбран, и этот будущий верховный жрец должен убить его через час после того, как он прибудет в А^лур, выполнив поручение. Не знал он и о том, что уже приготовлена ему тайная могила в том храме, властелином которого мечтал он стать.

И вот вместо того, чтобы готовить убийство Мо-зара, он вызвал дюжину вооруженных воинов, которые должны были покончить с Тарзаном этой ночью.

Настала ночь. В тишине камеры человек-обезьяны продолжал свою терпеливую работу. Вдруг его острый слух уловил шаги, которые приближались к большой двери. Раньше шаги всегда раздавались у маленькой двери, через которую ему подавали пищу. На сей раз людей было много, и это показалось Тарзану зловещим знаком. Тарзан продолжал работать. Пришедшие остановились под дверью и прислушались. Тишину нарушал только скрежет ножа о камень. Стоявшие под дверью долго совещались, что бы это могло значить? Они хотели действовать наверняка, и риск не входил в их планы. Никто из них не хотел поплатиться головой. Убийцы решили, что двое из них быстро поднимут дверь, а остальные с дубинками бросятся на Тарзана.

Верховный жрец наконец подал знак. Дверь поднялась, воины ворвались в комнату с поднятыми дубинками. Трое из них бросились к темной тени у стены. Но что это? Дубинки крошили кучу тряпья. Убийцы зажгли факел и увидели, что сокрушили... груду шкур, служивших когда-то занавесками. Темница была пуста.

Один из них подбежал к окну. Все прутья, кроме одного, исчезли, и к этому единственному пруту привязана веревка, сплетенная из кожаных тесемок.

Душевное спокойствие покинуло Джейн Клейтон. К естественным опасностям жизни среди природы прибавилась еще одна, самая страшная,— Обергатц знал место ее лагеря. Нападение львов и пантер меньше встревожило бы ее, чем возвращение этого наглого ганса. Она ненавидела и боялась его всегда. Теперь же страх этот принял иную форму, как будто немец был воплощением неких неведомых, злобных сил. Вновь и вновь упрекала она себя в том, что не убила его, как убила бы любого дикого зверя, угрожающего ее безопасности. Все соображения гуманности были ею отринуты, она не хотела ни винить, ни оправдывать себя. Просто таков закон первобытной жизни — угроза должна быть устранена, иначе тебя ожидает смерть. Вот и Джейн убедила себя, дала себе зарок: если еще раз он встанет на ее пути, ее быстрое копье не пощадит его.