Тарзан. Том 5

— Я попал к дикарям — полукровкам,— объяснил он.— Это что-то среднее между человеком и обезьяной. Они страшные, черные, хвостатые, покрытые шерстью. Живут в пещерах, в скалах, и лазают, как обезьяны. Называют себя ваз-донами. Глупы и суеверны, короче, представители низшей расы! Что тут говорить! Увидели меня, поняли, что у меня нет хвоста, руки и ноги совсем другие, и перепугались до смерти. Решили, что я или бог, или демон. Я не мог убежать от них и защититься не мог — их было много. Я встал в такую позу., вы бы видели! Они все попадали на колени. Вот смех! Повели меня в свое селение, оно называется Бу-лур. Это вроде их главный город. Накормили меня и все мне кланялись. Я все время показывал, что я бог. Они, представьте, верили. Почитали меня, научили говорить по-своему. И все было хорошо. Только один мерзкий старик, жрец или знахарь, не знаю, стал мне завидовать. Он им сказал, что если я бог, надо всадить в меня нож, и кровь не потечет. Я ничего этого не знал. Они праздновали какой-то свой праздник, ели и пили, как лошади. Одна женщина рассказала мне все, что они задумали. Вся деревня собралась смотреть на экзекуцию. Ей, видите ли, не терпелось раньше всех узнать, пойдет ли из меня кровь или нет. Она не хотела ждать. И вот она пробралась ко мне и уже собиралась всадить мне в бок нож, но тут я ее поймал. Тут она мне с очаровательной наивностью и объяснила, зачем она это делает. Мужчины уже все были пьяны. Объясняться с ними было бесполезно. Что мне оставалось делать? Только бежать. Этой женщине я сказал, что возмущен и обижен такой проверкой, и в знак своей немилости покидаю их. «Я возвращаюсь к себе на небо!» — сказал я. Она захотела посмотреть, как я буду возноситься. Вот ведь любопытная баба! Я говорю: «Будет много огня, ты сгоришь!» Велел ей идти и не возвращаться по крайней мере час. Она испугалась и убежала. Я, конечно, не стал ждать целый час! — засмеялся немец.— Так что они и сейчас уверены, что я Яд-бен-ото.

Пока он рассказывал все это, Джейн вытащила копье из туши антилопы. Немец не сводил с нее глаз. Она же старалась не глядеть на него, до того у него был отталкивающий вид: он был лохмат и весь в грязи — и волосы, и руки, и лицо, и одежда, и даже оружие.

Чтобы не встречаться с ним глазами, Джейн занялась разделыванием туши антилопы. Все время ее не отпускала мысль, как бы отделаться от нежелательного компаньона. В конце концов она решила, что лучше и честнее всего сказать ему об этом прямо в глаза. Закончив работу, она выпрямилась и посмотрела на мужчину.

— Лейтенант Обергатц,— заговорила она,— по воле случая мы вновь вместе. По воле случая, но не моей.

Я меньше всего на свете ждала этого. У нас с вами нет и не может быть ничего общего. Вы — один из виновников моего несчастья. Теперь я наконец на свободе и поселилась здесь. Этот маленький клочок земли мой по праву первооткрывателя. Уходите отсюда, оставьте меня в покое. Я впервые за долгие месяцы вздохнула свободно. Я не хочу видеть вас. Ваш вид напоминает мне о днях заточения. Уходите! Это самое лучшее, что вы можете сделать, чтобы искупить то зло, которое вы причинили мне и моей семье.

Немец недоуменно смотрел на нее своими рыбьими глазами и вдруг рассмеялся нехорошим смехом:

— Вот это да! Уйти! Оставить ее одну! Как бы не так! Я наконец-то нашел тебя. Мы подружимся. Ведь мы здесь одни. Никто никогда не узнает, чем мы с вами занимаемся. Нет, я не хочу снова быть один, черт меня побери!

Он разразился новой порцией смеха. Смех этот был деланным, ненатуральным. Он не отразился ни в лице его, ни в глазах. Смех у этого человека выражал какие-то иные эмоции, только не природную веселость. Джейн с ненавистью смотрел на него. С тем же успехом можно было обратиться с проповедью великодушия, скажем, к лягушке.

— Вспомните о своем обещании,— все же еще раз попыталась она воззвать к его порядочности.

— Ах, обещание! — ответил он с нехорошей улыбкой.— О чем вы говорите! Помилуйте, какие обещания? Их дают для того, чтобы нарушать. Мы доказали это миру! — грудь его выгнулась колесом.— Мы доказали это в Льеже и Лувэне. Нет! Нет! Я никуда не уйду. Я останусь здесь и буду защищать тебя!

— Я не нуждаюсь в вашей защите! — настаивала Джейн.— Вы, кажется, уже убедились, что я умею постоять за себя.

— Да, убедился,— ответил он.— Но это недостойно мужчины — оставить вас одну... Ведь вы все-таки женщина. Нет! Нет! Я офицер кайзера, и моя честь не позволяет бросить женщину в беде,— и его вновь поразил приступ смеха.— Мы могли бы быть здесь счастливы вдвоем,— и он подмигнул ей.

Женщина содрогнулась от омерзения. Она и не пыталась его скрывать.

— Я вижу, я тебе не нравлюсь? — допытывался он.— О, это печально! Но придет время, и вы полюбите меня,— и он вновь отвратительно захихикал.

Джейн убрала подальше мясо. Ей было совершенно ясно, что дальнейшие переговоры бесполезны. Она вооружилась копьем и встала пред немцем. Глаза ее сверкали стальным блеском.