ТАСС не уполномочен заявить…

– Мы начинаем жизнь с чистого листа. И то, что было у меня, или у тебя до свадьбы – это закрытая тема.

– Конечно, Арис, конечно. Я сама тоже хотела сказать об этом. Почему ты так напряжен? Ты всё говоришь правильно.

– Понимаешь, я бы, вообще, наверное, не завел этот разговор вовсе, если бы не одно обстоятельство…

– Да не нервничай ты так…

– Я не хочу, чтобы ты страдала. Я… я никому этого не позволю, потому что знаю, как ты страдала весь этот год.

– С чего ты взял? – удивилась она.

– Из собственного опыта. Вот как я сох по тебе, точно так же ты сохла по нему. Вяла у меня на глазах, как неполитый комнатный цветочек, а я сделать ничего не мог. Хотя, всё видел. Всё понимал. Я каждый вздох твой слышал…

Теперь напряглась уже Лариса. Она поняла, о ком речь. Но… Откуда он об Этом может знать?

– Какие у тебя образные сравнения, Арис, – сказала она, уходя от конкретики.

(«А вот теперь ты нервничаешь, моя девочка, хотя только что сама призывала меня не нервничать»).

– Однажды я договорился встретиться с Андреем в выходной…

– Это твой друг, который был свидетелем у нас на свадьбе? – невозможно спокойным голоском спросила женщина, понимая, что она никак не готова к такой неожиданности.

– Да, – кивнул Аристарх. – Я приехал из Мытищ. В электричке холодина. Мороз в тот день был свыше двадцати градусов. Звоню ему из автомата, мечтая о глотке горячего чая. А он и говорит мне, что у него, мол, девушка с вечера в гостях и всё такое…

– И девушка эта, наверное, теперь его нынешняя жена? – предположила Лариса.

– Да, – кивнул Аристарх. – Он очень долго ее обхаживал, и она, наконец, первый раз приехала к нему в гости. Извини, что я так долго и бестолково объясняю.

– Ничего, – ответила она, понимая, что говорить неправду даже из каких-то благих намерений она сейчас не сможет, потому что ложь он сразу почувствует.

– Ну, я и решил, что надо где-то погреться, перекусить. И почему-то решил махнуть в кинотеатр «Зарядье».

– А-а-а, – протянула Лариса. – Теперь понятно. На ловца и зверь…

– Я стоял в огромной очереди в буфет, а тут вы появились в фойе кинотеатра: красавица под руку с опереточным красавцем, все такие шикарно упакованные в контрасте с голодной толпой…

Установилось молчание, которое первой нарушила Лариса.

– Боже мой, как же тебе должно было быть плохо, Арис, – сокрушилась она, обнимая его.

– Если бы я не знал, как может быть плохо, откуда бы я узнал тогда, как бывает хорошо? – Аристарх вздохнул. – Значит, судьбе зачем-то было нужно, чтобы я оказался в тот день именно там и видел вас двоих.

Лариса молчала, не зная еще, что сказать на такое его откровение.

– Я понимал, что должен же быть у тебя кто-то. Но старался об этом не думать. Потому что был верен тебе, хотя, тебе это было не нужно. Влюбленный мужчина – самый верный. Ты этого не знала?

– Арис…

– Вот спроси меня сейчас, о чем был тот фильм? Понятия не имею. Названия не помню. Потому что я не сводил с вас глаз. Вы почему-то пересели на другие места. И я подумал, чтобы целоваться было удобней…

– Да ты что! – удивилась Лариса. – Кто же в нашем возрасте ходит в кино, чтобы целоваться?

– А я бы пошел… Я мечтал с тобой гулять на моих любимых Чистых прудах и просто держать тебя за руку. Мечтал взять билеты на последний ряд кинотеатра, чтобы тебя целовать…

Она молча погладила его по руке.

– Впрочем, я понимаю: такие опереточные красавцы должны водить своих дам только в номера «люкс». У него, ведь, «люкс» был?

Ларисе показалось, что Аристарх посмотрел на нее не только пристально, но и достаточно строго.

Такого быстрого перехода по теме она никак не ожидала. Поэтому, возможно, и ответила не совсем «на высоте», но попыталась уйти от «люксовской» темы.

– Что ж ты всё время его опереточным красавцем называешь? Почему, хотя бы – не оперным? А он, между прочим, пианист, обладатель многих международных наград, – тихо сказала Лариса.

– Я тоже, между прочим, обладатель многих международных наград, только в несколько иной «опере», – обиженно сказал мужчина.

– Я знаю, – и она снова погладила его по руке.

(«Ага, заступаешься за своего болезного оперного, видите ли, красавчика, так я и думал. Заступаешься, прямо лежа со своим мужем на супружеском ложе, неосознанная моя. Как же я его ненавижу! И как же он опасен!»)

«Надо немедленно выруливать из этой темы», – подумала Лариса.

Она обняла Аристарха.

– Я все понимаю, милый, ты ревнуешь. Но не надо. Потому что между нами не было того, о чем ты подумал.

– Правда?

– Не веришь? Ну, посмотри мне в глаза, Арис. Мы должны доверять друг другу.

Из груди мужчины вырвался вздох облегчения, и он стал целовать свою жену. Но механизм ревности был уже запущен, и ревнивец не мог сразу успокоиться.

(«Значит, не было. И она так страдала? А что удивительного? Ты три года сох по ней, и тоже ничего не было. Нет, но чем же он ее всё-таки зацепил? Как же он опасен! А если он объявится однажды, и ей захочется сравнить… кто лучше?»)

И, словно, угадывая его беспокойные мысли, женщина сказала:

– Ты самый лучший, самый красивый, самый сильный. И ты – мой муж. Давай закроем эту тему.

Воцарилось молчание.