Татуировщик

Я озвучил ему своё желание пойти на встречу с Аржаном. Друг, немного подумав, согласился. По его побледневшему лицу стало ясно, что он прекрасно понял мои намерения. Бейбут просипел:

– Тогда в девять у моего барака!

И ушёл прочь, немного вздрагивая.

Я остался стоять у ворот цеха, глядя на ржавые листы жести, которыми была обита крыша. Один такой лист грозил вот-вот оторваться, качаясь на двух сгнивших болтах. Я вдруг подумал, что у нас с этим листом много общего. Одно дуновение ветра Судьбы – и мы сорвёмся в пропасть, ненароком прихватив неосторожного рабочего в ад вслед за собой…

* * *

Солнце уже село, когда я подошёл к бараку моего приятеля. Прохладный пыльный ветерок приятно овевал лицо, а свет бензиновых ламп создавал заговорщическую атмосферу. Тёмные бараки нависали тяжёлой массой вокруг, будто бы подступая всё ближе. Правда, весёлый смех, пьяные крики и вездесущий гул голосов гуляющих работяг всё ещё напоминали мне, что я не в мистическом сне, а в родной Жёлтой Зоне.

Бейбут возник из темноты, нервно хватаясь за карман. Любому вору тут же стало бы ясно, что там лежит что-то ценное, но воров здесь было не особенно много. Всё же рабочий человек – это вам не старуха какая-нибудь, может и огреть по голове как следует! Нервно теребя карман левой рукой, друг протянул правую. Я пожал её, ощущая, как вспотела ладонь приятеля. Его волнение передалось и мне: к горлу подступал комок, а внизу живота будто бы образовалась ледяная глыба, сковывающая желудок изнутри. Бейбут сказал:

– Закурить бы…

Я ответил:

– Скоро у тебя хватит денег на все сигареты Жёлтой Зоны, а может, на парочку из Зелёной тоже.

Друг нервно рассмеялся, а потом мотнул головой: дескать, хватит прохлаждаться, идти пора. Мы тронулись в путь.

* * *

Барак Аржана стоял немного на отшибе, за Кирпичным Кварталом. Там вечно ошивались разные мутные личности, но сейчас никого не было – такое может быть только в том случае, если сделка намечалась серьёзная. Так оно и было, ведь даже Аржан не каждый день сталкивался с золотом.

Подойдя к крепкой жестяной двери, Бейбут стукнул два раза, потом, немного подождав, ударил ещё четырежды. Самодельное жестяное окошечко со скрипом отворилось, в прорези мелькнули хищные, осторожные глаза неопределённого цвета, а сиплый голос прошипел:

– Кто второй?

Бейбут представил меня, рассыпаясь в рекомендациях и комплиментах, да так, что я даже смутился. Подозрительные, похожие на крысиные глаза задержались на мне, потом послышалось хриплое ругательство – и дверь отворилась с таким громким воем, что оба мы подскочили от испуга. Аржан прошипел:

– Ну, чего встали? Заходите!

Мы вошли в узкую, провонявшую чем-то странным прихожую. Я впервые был так близко к Аржану и смог наконец его рассмотреть. Передо мной стоял низенький, щуплый парень. Его грязное лицо непонятного цвета непрерывно дёргалось, желваки на челюсти двигались туда-сюда в хаотичном ритме, а редкие зубы явно даже зубного порошка не видели. Засаленные патлы были связаны каким-то кабелем в хвост, которым, судя по его цвету, подметали пол. Одет парень был в нечто, в чём я с трудом узнал рабочий комбинезон. Весь рваный и засаленный, он больше походил на тряпьё, которое бросают у порога жилищ рабочие вместо ковриков для обуви. Дополнял образ самодельный браслет на правой руке, смотанный из какой-то проволоки. На запястье левой руки Аржана было столько грязи, что я едва разглядел шестерню – точно такую же, как и у нас с Бейбутом. Аржан нахмурился:

– Чего пялишься, Мирад?

– Нет, ничего. И я Милад!

– Мирад, Милад… Какая, пустыня его дери, разница? Не таращись попусту, скидывай обувку и тащи свою тушу в комнату!

Картинно поклонившись, Аржан рукой указал мне направление. Я снял обувь и проследовал в комнату, где на отвратительного вида диване меня уже ждал мой друг. Помимо дивана, в комнате стоял ржавый сейф, который никакой вор не смог бы утащить: для верности тяжёлый ящик был ещё и приварен к обитому жестью полу. Обстановку дополнял хлипкий столик из сваренных между собой арматур и столешницей из жестяного листа да кривая тумбочка в углу, которую явно частенько пинали в припадках ярости. Освещали всю эту красоту несколько бензиновых ламп. Из, с позволения сказать, переговорного зала вели ещё два коридора. В конце одного виднелась обшарпанная дверь с криво нарисованным испражняющимся мужчиной, а в конце другого расположилась тускло освещаемая бензиновой лампой кухонька.

Я сел к Бейбуту. Аржан, нервно почёсывая затылок, пометался немного по комнате, а потом убежал на кухню, откуда вернулся, уже волоча за собой ржавый табурет. Поставив его перед столом напротив нас, он уселся в своё кресло переговоров и, картинно сложив руки домиком, саркастично поинтересовался:

– Ну, дорогие клиенты, с чем пришли?