Те, кого мы прощаем

И вот нынче в Маренго, во Дворце Тишины, Бэкфилд с Уитмором стояли пред владычицей. Она слушала рапорт с великим интересом – и не мудрено: что ни слово, то диковинка! Узнав про Абсолют, похитителей и схему, Минерва аж засверкала глазами.

- Господа офицеры, вы принесли мне бесценные сведения! Я с радостью выделю вам любую награду, какой пожелаете.

Уитмор возразил:

- Ваше величество, я сделал это не для награды, а ради чести. Моя рота покрыла себя позором, потеряв Предметы. Надеюсь, что хоть в малой степени я заслужил прощение.

Бэкфилд, однако не принадлежал к злосчастной роте. Он сказал:

- Ваше величество, прежде чем перейти к вопросу награды, я хочу сообщить вам еще кое-что. Думаю, вам любопытны будут имена свидетелей: девчушка Крошка Джи и усач Инжи Прайс.

- По прозвищу Парочка?..

- Так точно!

Вот что значит: измениться в лице. Вся кровь отлила от щек Минервы, лицо стало белым, а глаза будто вмерзли в лед.

- Благодарю, майор, это очень ценное знание. Приведите Парочку сюда.

- Ваше величество, - вмешался Уитмор, - Ворон Короны и я поклялись не выдавать Инжи Прайса.

Бэкфилд пожал плечами:

- Ну, а я не клялся, так что…

- Ваше величество, на его попечении девчонка-кроха. Пропадет без него.

- Не пропадет, - возразил Бэкфилд. – Сиротке все пути открыты: хоть в церковь, хоть в бордель. Ваше величество, Парочка оставлен под охраной в привокзальной гостинице. Пошлите людей, пусть приведут.

Спустя час свидетелей ввели в кабинет и швырнули на колени пред Минервой.

Майору интересно было знать, что она скажет. Но владычица молчала и смотрела. Усач что-то забормотал, зачастил, посыпал горохом… Минерва приложила палец к губам, и он затих. Снова повисла тишина.

Она смотрела еще, наверное, минут пять. Даже Бэкфилда слегка пробрало.

Потом сказала:

- Да… Вниз его.

Парочку уволокли. Девчонка разрыдалась.

Уитмор вздохнул и взял ее за плечо:

- Прости, кроха. Скверно вышло… Тебе теперь некуда податься, так что идем со мной. Пристрою тебя, пока решу, как быть.

Минерва качнула головой:

- Нет, капитан, я ее не отпускала. Она дорога Инжи, пусть останется. Вниз ее, в соседнюю камеру.

Уитмор, вроде, хотел поспорить, но не стал. Кивнул людям, чтоб увели мелкую, и сам ушел. А Бэкфилд сказал:

- Ваше величество, позвольте вернуться к вопросу награды. Я не имею большей мечты, чем служить вам верою и правдой в чине полковника. Но воплощению препятствует лорд-канцлер, а точней, его на меня странная обида. Я прошу, ваше величество: окажите содействие нашему примирению!

- Вряд ли Ориджин простит вас, майор. Вы убили нескольких дорогих ему вассалов, в том числе – любимого кузена. На его месте, я бы не простила.

- Ваше величество – девушка, мы же – мужчины. Война для мужчины – понятное дело. Вопросы прощения тут неуместны. Пока война – бьешь врага всеми способами, но когда она кончилась – время пожать руки и выпить чашу вина.

- Тогда зачем вам мое содействие? Ступайте к Ориджину, протяните ему руку. Он ведь мужчина – поймет.

- Я так и сделаю, ваше величество. Но сперва, будьте великодушны, сообщите ему, что я больше никоим образом ему не враг и хочу прийти с миром, и обо всем поговорить спокойно. Скажите, что я оказал вам большую услугу, и ваше величество ценит меня.

- То есть, взять с герцога слово, что он вас не убьет?

- Просто напомните ему, ваше величество: война кончилась, и будет очень бесчестно с его стороны – убивать ваших верных слуг.

- Хорошо, майор, - кивнула владычица.

Это и вправду было хорошо. Она даже не представляла, насколько хорошо, ведь главный подарок Бэкфилд припас не для нее, а именно для Ориджина. Теперь майору открыта дорога назад в столицу, ко двору, в гвардию! Одной лишь ниточки недостает, чтобы пришить к мундиру полковничьи знаки!

…Любопытное дело: все это время Птичник что-то там бормотал. Бэкфилд жевал, пил и крутил в уме, как здорово все получилось, а Птичник все щелкал клювом, не заботясь о том, слышит ли майор хоть слово. Сполна насладившись своими мыслями, Бэкфилд вспомнил о Птичнике.

- Теперь, приятель, пора взяться за дело.

- Как, вы пришли по делу? Какое разочарование! Я-то думал, между нами приятная дружеская встреча…

- Конечно, дружок. И чтобы стало еще приятнее, ответь: случилось то, чего я ждал?

- Сполна случилось! В январе пришло два письма, еще одно – в феврале.

- Ты ответил, как я велел?

- Уж конечно! Я не подвожу друзей!

- Запечатал гербом?

- Ясное дело. Не первый день на свете живу.

- Письма у тебя?

- Где ж еще им быть.

- Давай сюда.

Птичник откашлялся:

- Господин майор… я не хочу показаться меркантильным или алчным… Спрашиваю из чистой справедливости: не полагается ли мне награда?

Бэкфилд взял его за грудки:

- Приятель, ты мне должен. Не забыл?

- Нет, господин майор.

- Крепко помнишь?

- Да, господин майор. Но, простите… письма-то ценные… очень ценные. Я ими, пожалуй, искупил-то свой долг, да с лихвой. Вот эту лихву – не вернете ли?

Бэкфилд прижал Птичника к стене и втолковал доходчиво: