Те, Кто Живут Давно. Первое дело Рэдмаунта

Елена и Живущие Давно – наверное, как сон, который вспоминается обрывками всю жизнь. И вроде бы понимаешь, что это всё нереально, а так хочется снова пережить это…

(дописано ручкой другого цвета, тщательно зачёркнуто: «надеюсь, твой позор останется только между тобой и той девицей по вызову! Подумать только, поверить не могу – измученный вожделением *удак, ты заплатил женщине, чтобы почувствовать себя ничтожеством! Неужели и правда теперь счастье и удовольствие возможно только с той, с кем вряд ли снова увидишься?»)

Год спустя.

– Да? – номер не определился.

– Слушай меня, Рэдмаунт, завтра ты поедешь за город по сорок пятому шоссе, остановишься в мотеле «Кроличья нора» за сто сороковым километром. Там проживёшь пару дней, дождёшься нас. Усёк?

– Алло! Что? Кто это? Что сделать? Зачем? – запутался Тед.

– Ты слышал, б**дь! Завтра, сорок пятое шоссе, сто сорок километров, «Кроличья нора», пара дней.

– Тревор? – с удивлением узнал коп.

– У нас есть кое-что для тебя. Приезжай! – в трубке запищали гудки.

Второй день шёл почти непрерывный дождь, серое небо давило. Отель оказался вполне приличным для заведения ниже среднего пошиба. Опрятные комнаты, минималистская обстановка, декор стен – немного психоделические, но стильные иллюстрации к книгам Кэррола.

В новостях мелькали сообщения об авариях, врали, что из-за дождей в пяти местах образовались разломы в дорожном полотне. Три микрорайона остались без электричества и отрезаны от города. Обозреватели соревновались в предсказаниях последствий климатических аномалий. Но Рэдмаунт точно знал, чья сила встряхнула природу. Просто Живущие Давно слишком близко.

Тед почти не спал, ожидая, просто лежал на застеленной кровати, слушал мерный гул ливня. Во рту таяла ароматная горечь тёмного шоколада. Поздно вечером близнецы вошли без стука, как к себе домой, шумно переговариваясь, на ходу складывая большие зонты и отряхивая воду.

«Эти жулики имеют ключи от всех дверей! Чёрт, как же они всё-таки похожи! В этом есть что-то неприятное, неправильное, неестественное. Если б не одежда, цвет волос и стрижки, не отличил бы друг от друга!», – успел подумать Тед, вздрогнув и подскочив с кровати. На кухне громыхнул стул.

– У тебя тут есть содовая или минералка? – О’Лири звякнул бутылками в дверце и окрикнул. – Рэдмаунт, какого *** у тебя в холодильнике делает будильник?

– Он слишком громко тикал, мешал, я не знал, как его выключить, убрал, – смутился Тед. Братья расхохотались.

– Ладно, времени мало. К делу.Патрик бережно протёр от дождевых капель очки в оправе под бронзу и взъерошил, причесав пальцами, красно-рыжие волосы. Он раскрыл на столе в центре комнаты маленький кейс с кодовым замком, и вынул прямоугольный свёрток, надёжно укутанный в замшу песочного цвета. О’Лири осторожно развернул складки, и Тед понял, что это небольшая фотография в рамке потемневшего дерева, видимо, очень старая.

Портрет Елены в три четверти, слега размытый, будто в дымке времени – овальная линия щеки, задумчивый близорукий взгляд сквозь тебя, ресницы густо накрашены, чувственный порочный рот, чуть вздёрнутый носик, волосы собраны наверх и небрежно заколоты булавками с жемчугом, открытое бальное платье, видна шея и округлое правое плечо. Снимок в тёплых тонах чёрно-белого. Хорошо сохранившийся под стеклом, в толстом кремовом паспарту с фигурным окошком и тиснёным орнаментом «Фотоателье "А. Рентцъ и Ф. Шрадеръ"». Сзади приклеен пожелтевший ярлычок, на котором исключительным почерком чернилами аккуратно выведено: «Мадам Элен Эмер. Петербург. 1898 год».

Если бы Рэдмаунт не был настолько поглощён фотопортретом, то заметил бы беззвучный диалог между близнецами, обменявшимися взглядами.

– Единственный экземпляр. Снято в конце девятнадцатого века, учти, – вернул его в реальность мягкий баритон Патрика.

– Сколько вы хотите за фото? – Тед облизнул пересохшие губы.

– Ни цента.

– Тогда что вы хотите за него?

– Некоторое твоё содействие. Наклёвывается, б**дь, приличная афёра, нам бы очень пригодился свой человек в полиции, – Тревор пригладил светлые волосы и скрестил руки на груди.

– У меня нет никакого влияния, вряд ли смогу вам помочь. – Тед с трудом отвёл глаза от фотографии.

– Главное, что ты есть, и мы можем к тебе обратиться, чтоб обошлось, и, блядь, не спалиться! И послушай совета, баклан, спрячь портрет хорошенько, чтоб никто не увидел, иначе наживёшь проблем. Не тупи, а то простудишься.

– Дело в том, что это довольно неоднозначное приобретение. И даже его случайная демонстрация может серьёзно скомпрометировать твою лояльность, – Патрик многозначительно глянул поверх очков.

– То есть, вы его украли? У кого? – поморщился Тед, вздохнув.

– Ну, зачем тебе лишняя информация, детектив? – О’Лири говорил мягко и веско. – Мы уверены, что с прежним владельцем ты никогда не встретишься, иначе не стали бы рисковать, поверь.