Театр эллинского искусства

Минотавр здесь — не страшный зверь, а антропоморфный мутант, сильно уступающий ростом Тесею и тоже светлокожий, что подчеркнуто темной набедренной повязкой. Его нагота — эквивалент беззащитности. Темная голова, понуро свисающая с очень высокой шеи, на которую откинута светлая грива, — не столько бычья, сколько ослиная. Изумленно раскрыт печальный светлый глаз. Отшатнувшись от нападающего, он пытается отвести его руку. Я не чувствую здесь упоения силой и ловкостью героя, убивающего чудовищного людоеда, которое будет характерно для великого множества более поздних изображений критского деяния Тесея.

Спрос на них — афинский, а не всеэллинский — заметно возрос в начале VI века до н. э., когда Солон, апеллируя к осуществленному Тесеем синойкизму, провел законодательную реформу, позволившую всем свободным мужчинам участвовать в работе народного собрания[389]. Это произошло одновременно с расцветом в Афинах чернофигурного стиля вазописи.

На луврской амфоре, расписанной во второй четверти VI века до н. э. аттическим Мастером Кастеллани, Тесей — длинноносый остробородый птицеглазый представитель породы, незадолго до того выведенной Софилом (ил. 181). На короткую тунику героя Мастер набросил шкуру, лапы которой болтаются между ног, раздвинутых в скачке столь стремительном, что зад не поспевает за торсом. Схватив Минотавра за рог, Тесей вот-вот поразит его гигантским мечом. Мнится мне в этом образе юмор, или сам Мастер рисовал Тесея с улыбкой? В механистической маскулинности силуэта всего лишь с несколькими решительно процарапанными линиями я вижу схематизацию, ставшую уже привычной. Значит, к тому времени афиняне настолько освоились со своим пришлым героем, что над его удалью можно было и подшутить? Такое отношение начинает вытеснять мотивы, характеризовавшие его как вполне одушевленное существо, которому могло быть знакомо и раздражение, и любовное влечение, и тщеславие, ярко выраженные в вазописи предшествовавшей поры. Становясь стандартом мужской доблести, образ Тесея расчеловечивается. Отношение художника к нему уже не определяется наивно-непосредственным переживанием мифических коллизий и, кажется, далее сможет проявляться, в основном, в двух вариантах: либо в склонном к гротеску юморе, как у Мастера Кастеллани, либо (ближе к периоду высокой классики) в превращении Тесея в безличное воплощение калокагатийного совершенства. С бородой он расстанется, и его образ будет формироваться как антитеза Гераклу. Тесей моложе, изящнее, проворнее величайшего эллинского героя. Афинские граждане захотят быть не гераклами, а тесеями. Но я слишком далеко заглянул в будущее.

^{Ил. 181. Мастер Кастеллани. Амфора. 575–550 гг. до н. э. Выс. 33 см. Париж, Лувр. № E 850}

Минотавр на амфоре Мастера Кастеллани все еще не перестал быть человеком, но бычье побеждает: огромная голова без лба с вылезшим на темя круглым глазом, широко раздвинутые толстые губы, остро торчащий детородный орган, длинный хвост. Он пытается убежать, но размах его ног короче, чем у Тесея, и тот, развернув к себе голову беглеца, уже не отпустит его. Колени Минотавра подкашиваются[390].

По сторонам замерли в одинаковых позах афинские девушки и юноши, разделенные равными промежутками, как если бы они присутствовали при ритуальном жертвоприношении, а не были свидетелями настоящей, не театральной трагедии. Амбивалентный антропозооморфный облик Минотавра провоцирует меня на мысль, что, помимо политической актуальности, миф о его убийстве напоминал афинянам о переходе от ритуальных человеческих жертвоприношений, злонамеренно приписываемым ими критянам, к закланию жертвенных животных.

Фризообразное расположение росписи всегда располагает художников к повествованию, чего нельзя сказать о тондо. При Писистрате, по-видимому, воображавшем Тесея не просто полисным, а своим личным героем[391], изображения критского подвига Тесея на донышках киликов приобретает вид патриотической пиктограммы, готовой перенестись на реверсы афинских драхм с профилем шлемоблещущей Афины на аверсах.

^{Ил. 182. Тлесон. Килик. Ок. 550 до н. э. Диаметр 24 см. Толедо, Музей искусств. № 1958.70}

^{Ил. 183. Килик. 550–545 гг. до н. э. Диаметр 19 см. Париж, Лувр. № F 83}