Театр марионеток

— Есть еще и мобильный. Пиши.

— Ты гений. И мой добрый ангел, — с чувством сказала я. — Жаль, что по телефону не могу тебя расцеловать.

— Ты же знаешь, что я предпочитаю мальчиков, — захохотал Васька. — Когда вернешься в Москву, свистни, сходим куда-нибудь пообедать.

Я пообещала и отключилась, с вожделением глядя на заветные цифры.

Звонок писательнице я не стала откладывать в долгий ящик и набрала ее домашний номер, слушая взволнованный стук собственного сердца.

После целой тысячи бесплодных долгих гудков трубку наконец-то подняли, я услышала слабый, болезненный женский голос.

— Алло?

— Светлана?

— Слушаю вас.

— Здравствуйте! Это Станислава Подгорная, вы меня помните?

— Что? Ах, это вы? Помню, конечно. Что-то случилось? — ее голос был ровным и безжизненным, без капли эмоций, и мне подумалось, что у писательницы случилось какое-то горе, а тут я со своей детективной историей! Черт, как неловко!

— Светлана, простите, ради Бога, за беспокойство… Я не отниму у вас много времени. Мне только нужно узнать, помните ли вы ту аварию у Даниловского рынка? Ну, когда парня сбила машина?

— Помню, — ответила она. — А в чем дело?

— Просто тот человек… Тот парень… В общем, он то и дело попадался мне на пути в Санкт-Петербург, и я заподозрила какой-то умысел. Странная история, одним словом.

— Стася, вы меня извините, но я себя неважно чувствую и лежу в постели…

— Да, простите, я поняла. Мне только хотелось, чтобы вы при необходимости подтвердили факт той аварии. Ведь вы тоже были свидетелем. А тут такие дела творятся, и мне очень нужен человек, который также видел Девяткина.

— Девяткин — это кто?

— Парень, который попал под машину.

— А, ну конечно, я смогу подтвердить, если надо, — на секунду в трубке повисла тишина, потом раздалось звяканье тонкого стекла и такой специфический звук, когда открывают упаковку с таблетками. — Только мне не совсем понятно, зачем и кому это может понадобиться.

— Наверное, мне может, хотя я не уверена. Ну что ж, спасибо за помощь и еще раз извините.

— Да ничего страшного, — ответила она уже более уверенным голосом. — Значит, вы попали в какие-то неприятности?

Я очень кратко, чтобы не напрягать человека, пересказала все, что со мной происходило, умолчав лишь о том, что Девяткин застрелился. Не хотела я об этом говорить и лишний раз вспоминать подробности. Этот несчастный парень и его странная посмертная улыбка и без того круглые сутки стояли у меня перед глазами.

— И правда, странные какие-то дела, — констатировала Разумовская. — Ну что ж, Стася, на всякий случай держите меня в курсе дела. А я, если нужно, дам показания, хотя и не знаю, чем они смогут помочь. Ну все, прошу меня извинить, нужно принять лекарство.

Разумовская первой положила трубку — я едва успела торопливо попрощаться и пожелать ей выздоровления. Чувствовала я себя страшно неловко, и чтобы прогнать это неприятное ощущение, потерла пылающие щеки и с силой стиснула зубы.

Ну и чего я добилась? Писательница подтвердит, что Девяткина сбила машина… Но ведь есть еще двое гаишников, которые прибыли на место происшествия, и врач скорой помощи, который забирал лежащего без сознания Девяткина. Ох, кажется, я занимаюсь совершенной чепухой, не имеющей ни капли смысла. Только побеспокоила заболевшего человека.

За дверью раздались голоса и шаги моего драгоценного семейства, и я с радостью спрыгнула с кресла, пользуясь возможностью хоть минуту не думать о дурацких проблемах. Вся компания ввалилась ко мне в номер — мама, Шурка, Алекс… И Мартышка. Едва увидев ее, я почувствовала, как упал с моей души огромный тяжелый камень.

— Ну и куда ты запропастилась? — завела я недовольным тоном. — Пропала, телефон отключила…

— Ой, сестрица, ну прости, прости. Я же не знала, что ты так за меня волнуешься. А телефон… — она полезла в сумочку и рассеянно махнула рукой. — Он просто вырубился, я опять забыла его подзарядить.

— Корова, — пробурчала я уже не так сердито. — Такая молодая, а уже склероз.

— Да ладно, раз все в порядке, можно уже не волноваться, — подал голос Алекс и тронул меня за плечо. — Успокойся. Машка так больше не будет. Правда, Маш?

— Да ну вас! — пренебрежительно отмахнулась она. — У меня были дела… Слушайте, а почему мама раненая? Стоит оставить вас на полдня, как вы уже подраться успели. Мам, кто тебя разукрасил?

Сестра вела себя как-то странно: нервничала, то и дело смотрела на часы и украдкой многозначительно поглядывала на меня. Мама рассказала о том, как Шурка неудачно запустил ей камешком в глаз, но Машка, кажется, даже не слушала.

— Извините, граждане, у меня к Стаське есть дело. Пойдем ко мне в номер? Поговорить надо.

— Дамы, в чем дело? — вмешался Алекс, недовольно поглядывая на нас обеих.

Я недоуменно пожала плечами — не знаю, мол. Мартышка заявила, что хочет поговорить со мной о своем, о девичьем, причем без свидетелей, и утащила меня из комнаты.