Театр теней

– А что?! – воскликнул я в порыве откровения. – Это всё – истинная правда! Ведь только представь, кто такой писатель? Он прежде всего – творец. Перед ним на столе лежит лист чистой бумаги, который олицетворяет собой пустоту, или первозданный хаос. Также можно представить художника перед чистым холстом. И вот человек в этой пустоте создаёт что-то при помощи знаков или красок. Эти знаки связываются на пустой бумаге, как связываются на небесах очертания созвездий. Возникает какой-то смысл всего, порождающий жизнь. Чтобы понять, что представляет собой чистая бумага и кисть, нужно проникнуть в глубокую древность, когда китаец, который и изобрёл бумагу для письма, впервые заполнил её письмом, то есть иными словами, «связал иероглифы» – «цзецзы». Легенда гласит, что во времена легендарного первого правителя на земле произошёл следующий случай: велики предок каллиграфов Цанцзы спонтанно, глядя на звёзды Андромеды, начертал первые пиктограммы по образцу этого созвездия. И когда император Хуанди был на реке Ло, он, как царь астрологов, предоставил ему созданные письмена. С тех пор созвездие Андромеды, украшенное рогатыми лучиками, правит с небес словом и литературой. Цанцзе четырьмя глазами смотрел вверх и наблюдал падающие знамения. Он сочетал следы птиц и черепах, а затем определил формы написания иероглифов. И ещё есть одно предание, которое гласит, как Цай Юнь открыл каллиграфический стиль беглого письма «бафэнь». Это произошло уже намного позднее, чем жил Цанцзе. Цай Юн нашёл в горах Сун, в каменном склепе, книгу-свиток из шелка-сырца, содержащую тайну. Из неё он узнал тайну небесных прообразов каллиграфии. Эта книга была подобна магическим текстам, которые сверхъестественным способом явились праведным даосам. Цай Юн рассказывает, что когда он нашёл эту книгу, то в течении трёх дней не принимал пищи, охваченный трепетным исступлением. Потом он в течение трёх лет скрупулёзно изучал текст, и написал трактат по каллиграфии. Так что в какой-то степени все знаки, которые мы записываем на бумаге приходят нам с небес, из космоса и из начальной пустоты. Но чтобы превзойти относительность и достичь абсолютного, нужно отделиться даже от самой пустоты. Тот, кто хочет утвердиться в состоянии «белого дракона» – байлун или белой бумаг – байчжи, должен освободиться от любой привязанности к любому постулату. Лишь в абсолютной пустоте, «пустоте необладания», реализуется полное пробуждение. Истинное состояние просветления, по мнению Цзицзана, это – состояние совершенного невладения и абсолютного спокойствия. Дух пробуждения, по учению дзен, сравним с ясным зеркалом, в котором не проявляется никакой образ, если он не находится перед ним. Только так можно увидеть истинную сущность вещи или существа в его совершенном виде, а не его перевёрнутое в воде изображение, отражение которого проникает в наше сознание, когда наш ум загружён ложными знаниями о природе вещей. Вот я, например, вижу перед собой свинью, а глядя на себе в зеркало, вижу собаку.

Борис расхохотался от моего замечания.

– Ну, ты скажешь тоже, – весело воскликнул он, – люди конечно на свете разные, но не до такой же степени.

– Именно до такой, – воскликнул я, – все смотрят на этот мир по-разному, поэтому находятся в постоянном заблуждении. Мир многим видится как бы в перевёрнутом виде. Поэтому многим кажется, что Вселенная была бы неполной, если бы девять кругов ада не повторялись в перевёрнутом виде в девяти небесных орбитах. Китайцам, например, природа представляется особым миром внутри тыквы «ху тянь», где есть две формы: правильная и перевёрнутая, с круглым туловом и квадратным горлом, потому и видит человеку землю квадратной, а небо – круглым. Поэтому и кажется человеку всё квадратным, в то время как квадратного в природе ничего не существует. Вот и я смотрю на тебя круглым взором, и вижу перед собой свинью, а ты смотришь на меня квадратным взором, и вишь человека, а истинная моя сущность, всё же, сущность собаки.

Борис опять разразился смехом.