Театральная секция ГАХН. История идей и людей. 1921–1930

Своей чередой шли не только научные заседания и доклады, но и устраивались литературно-художественные, поэтические и музыкальные вечера, среди участников которых появлялись А. Белый, Пастернак, Ахматова, Булгаков, Вересаев и Волошин, организовывались лекции и концерты, проходили обсуждения шумных театральных премьер, затевались художественные выставки.

Существовала при Академии и Ассоциация современной музыки. Сдавали зал в аренду – для музыкальных, поэтических, литературных и прочих вечеров – для вечера памяти Бетховена, вечера цыганского романса (одним из организаторов была жена П. С. Попова – внучка Л. Н. Толстого А. И. Толстая, сама прекрасная исполнительница цыганских романсов) и пр. Всероссийский союз поэтов (на документе подпись С. М. Городецкого) просил зал для проведения заседания в честь А. С. Пушкина (отмечалось 128-летие со дня рождения поэта). 1 марта 1926 года Л. В. Горнунг[71] записывал в дневнике: «Сегодня в ГАХНе литературно-художественный вечер – с благотворительной целью – помочь поэту М. Волошину, стихи которого сейчас не печатаются. М. Булгаков прочел по рукописи „Похождения Чичикова“, как бы добавление к „Мертвым душам“. Деньги пошли на ремонт волошинского дома в Коктебеле. Волошин благодарил организаторов и участников вечера акварелями – С. Федорченко, Булгакова, Пастернака»[72]

. (В скобках заметим, что Булгакова в этот год не печатают тоже, – но осенью во МХАТе пройдет премьера «Дней Турбиных» и финансовое положение автора резко, хотя и ненадолго, улучшится.)

Организовывались вечера памяти Блока и Хлебникова, Общество еврейской музыки устраивало концерт новейшей музыки, собирались литературное объединение «Перевал» (где читал «Персидские мотивы» С. Есенин) и Ассоциация ритмистов, проходили конференции Главнауки (с отдельной просьбой: организовать для участников «дешевый чайный буфет»); заседали члены Общества любителей русской словесности; устраивалась выставка «каррикатуры». 1 марта 1925 года прошел Литературно-художественный вечер (где выступали М. Булгаков, Ю. Слезкин, А. Белый, В. Вересаев, Б. Пастернак); месяц, с 15 мая по 15 июня 1925 года, работала выставка по изучению Крыма, Большой актовый зал принимал участников обсуждения нашумевшего мейерхольдовского «Мандата», выставлялись художники – Н. П. Ульянов и П. В. Кузнецов – всем находилось место и время[73].

Случались на вечерах и странные объединения тем. Так, на одном и том же заседании 20 февраля 1925 года члены Теасекции вместе с Кинокомиссией сначала смотрели «фильму» «Похороны Н. Е. Эфроса», после чего предлагалось увидеть художественную картину «Багдадский вор». Либо в начале 1926/27 академического года, в сентябре на Организационный пленум Теасекции явились свыше ста человек. Возможно, дело объяснялось тем, что гостей, собравшихся после летних каникул, ждало еще и выступление «Синей блузы»[74].

Эти заметные в художественной жизни Москвы вечера еще и приносили деньги на содержание Академии. Так, аренда зала на поэтический вечер в честь А. С. Пушкина стоила 15 рублей.

Осенью 1926 года у входа в лекционный зал ГАХН открывается книжный киоск, торгующий книгами по вопросам искусства[75]. Причем сотрудникам нужные для работы издания продаются в кредит и со скидкой.

Некоторое представление об установившихся пропорциях трат на науку и хозяйственные заботы дает докладная записка заведующего хозяйственно-технической частью Ф. Г. Шмыгова[76] от 28 июня 1927 года. В ней сообщается, что основной доходной статьей является квартирная плата, получаемая от сдаваемых квартир, находящихся во владении Академии. Вторая доходная статья – поступление сумм от входной платы на выставки и вечера. Третья доходная статья – эксплуатация помещений и имущества[77]

. Общая сумма к 1 июня – 8378 рублей 68 копеек.

Шмыгов приводит и статьи расходов Академии:

«Хозяйственные расходы – 12,5%

Научные расходы – 32,2%

Издательство – 13,2%

На доплаты сотрудникам – 31,1 %»[78].

Подсчитывая доходы и расходы, Федор Георгиевич делает вывод, что «на науку» тратится излишне много денег, и ворчливо намекает на возможность дополнительных заработков со стороны именитых сотрудников – те могли бы почитать платные публичные лекции на площадках Москвы.

Между тем быт понемногу устраивается. Приходит черед думать об организации не только рабочего места и жилья, но и отдыха. Предлагает свой дом для проживания сотрудников некая жительница Ялты – но руководство ГАХН ей в этом отказывает. Обсуждается возможность проводить академические летние вакации в дивной помещичьей усадьбе, с яблоневыми и вишневыми садами, лесами, лугами и прочими угодьями. Этот многообещающий вариант получает одобрение Дирекции. И осенью 1927 года подумывают «принять в свое ведение и использовать в качестве „дома отдыха“ усадьбу <…> Тамбовской губернии»[79].