Театральные записки

Приезжали ко мне в гости мои дядя и тётя из Чебоксар. Видели они меня только на сцене театра и по телевизору. Уезжая, сказали: «Вот теперь мы на тебя не обижаемся за то, что не пишешь, и маме твоей объясним, чтобы не обижалась, – как ты это выдерживаешь, это же не профессия, а какая-то каторга!»

Я не помню, кто-то из больших артистов сказал: «Каторга! Но какая сладкая каторга!»

Сегодня у нас 11 марта, 14 марта я начинаю репетировать с польским нашим и моим любимым режиссёром Эрвином Аксером в пьесе «Наш городок».

А ещё за мной приезжали послы от Герасимова сниматься в фильме «Юность Петра» – сыграть мать его первой жены Евдокии.

Это всё прекрасно! Но съёмки-то будут в Голландии, Бельгии, ГДР, – я не думаю, что Пётр I брал с собой свою тёщу.

А так хотелось бы!

В эту зиму у меня в доме выросли и зацвели 35 (!) горшков тюльпанов, нарциссов и гиацинтов. А морозы были просто блокадные, я жила в театре. Приезжала к ним через день. В квартире температура 7 градусов.

Посередине комнаты поставила стол, всех моих ребятишек на него, достала у соседей два торшера, включила лампочки по сто свечей, итого, – 400 свечей на них светили ежесуточно. И как они меня отблагодарили!

Это было какое-то неземное, а на самом деле Земное Чудо Красоты!

Я же с ними всегда беседую.

– Малыши мои, ненаглядные, солнышки вы мои! Ну, видите, я приехала, а мороз-то какой, жуткий! А я к вам приехала! Не сердитесь на меня, ну, что поделаешь, ваша хозяйка – артистка, – представьте себе, – у меня утром репетиция, – вечером спектакль, – а я между репетицией и спектаклем приехала к вам. Посмотрите на мои руки, – окоченели, – посмотрите на мои замёрзшие ноги, – еле двигаются, – а водичку я для вас приготовила ещё позавчера. Пейте, пейте, мои маленькие, пейте, мои единственные, пейте, мои красавцы! И началось!!!

Каждый раз приезжаю: один расцвел!

двое расцвели!

сразу пятеро!

Но какие!!!

Я их, конечно, погружаю в такси и везу в театр.

Очень многим людям я принесла радость в эту жестокую зиму.

Представь себя, Анютка, мою бедную костюмершу Эльку, – я подарила ей горшок, один Белый-белый тюльпан уже распустился, а второй ещё «на взлёте». И какой же он потом у неё дома вырос! Эта Элька на каждом спектакле ко мне подходила:

– ЗэМэ, он же пахнет, такой аромат, на всю комнату.

А красоты невероятной: лепестки жёлтые и в красных прожилочках.

А потом я их покинула на три дня, – уехала в Москву на озвучание. Приезжаю, – двое меня встречают, – красные с белыми окантовочками лепестков, – а трое ещё только-только листочки выпустили, ну, такие сантиметров на 15 от земли, но мощные, красивые, зелёные, – засыпая, я им говорю: «Вот что, малыши мои, спасибо вам за всё, ну вот вы, трое, пожалуйста, я прошу вас, расцветите к приезду из Гамбурга Георгия Александровича Товстоногова».

Зима 1979 г.

Родная Зэмэшка, здравствуйте!

У нас уже тоже зима. Снег белыми клочьями лежит на вершинах гор и каждый день сползает всё ниже и ниже к нам в долину. Ночью при полнолунии снег отражает свет луны, и горы, превращаясь в фосфоресцирующую линию, плотным кольцом окружают Кабул, который ночью похож на россыпь светящегося бисера…

Я учу фарси и своим произношением привожу в несказанный восторг местных торговцев, которые тут же готовы чуть ли ни подарить свой товар очаровательной ханум (госпоже), но при этом, несмотря на улыбки и шутки, безбожно обманывают..

Женщины ходят здесь, с ног до головы закутавшись в паранджу, старая от молодой отличаются лишь обувкой – растоптанные башмаки или модельные французские туфельки. Экономно, кроме туфель, ничего особенного и покупать для жены не нужно.

Да и вообще, афганцы во многом практичнее нас: например, вместо тёплых пальто они носят верблюжьи одеяла, гордо перебрасывают их через плечо, как средневековый плащ, и с достоинством пролетают мимо на своих дребезжащих велосипедах, сзади вьётся пыль и длинный хвост чалмы. Только диву даёшься, как ловко они петляют по узким улочкам Кабула..

Кажется, что афганцы не утруждают себя работой, или её у них попросту нет, и они готовы целый день сидеть у обочины дороги в своих одеялах, вставая на намаз, который они совершают пять раз в день, там, где Аллах пошлёт. И поэтому, войдя в аудиторию, можно наткнуться на здоровенного детину, стоящего на парте во весь рост и бьющего поклоны в сторону солнца.

Ещё они делают революцию. Мои студенты митингуют с утра до вечера. Эти дети свято верят в свою Родину и в победу своей святой Революции, и я завидую их вере.

Хотя в голове у них страшная путаница: они преклоняются перед Лениным и Карлом Марксом, которые были друзьями и вместе делали революцию, «делали» войну с фашизмом и победили.

А ещё – уже две недели не было ни одного письма, поэтому на душе тревожно: то кажется, что дома все разом заболели, а то, что никакой Москвы, а пуще Ленинграда, и вообще нет в природе. Они плод моего болезненного воображения.

Недавно студентам показывали фильм «Даурия» на фарси, и Копелян говорил что-то вроде: «Хороб! Хубас!». И это звучало так странно…

Дорогая Зэмэшка!