Телепортатор 'Лейтон Инкорпорейтед' (Ричард Блейд, странствие 10)

-- Это несерьезно, -- произнесла Сари с некоторым раздражением. -- Ты действительно полагаешь, что он вытащит нас из этой ловушки?

-- Почему бы и нет? -- голос Джейда тоже был напряженным.

-- Но как?

-- У нас -- свои секреты, у него -- свои... -- По этой реплике Блейд понял, что разговор опять идет о нем -- как и тогда, на озерном берегу.

-- Не вижу повода для шуток, лайо. Талзана очень силен и сметлив, но он не может сломать дверь, разбить ворота, покончить с охраной и вывести нас всех в горы... Да еще в полной темноте!

-- В конце концов, это его мир...

Наступила небольшая пауза. Потом Саринома сказала:

-- Помнится, раньше ты не был в этом так уверен.

-- А теперь я больше не сомневаюсь.

-- Почему?

-- Он понимает язык этой прибрежной страны. Какие еще нужны доказательства?

Сари опять помолчала.

-- Ладно, дело не в том. Ты -- как мальчик, готовый следовать за сильным старшим братом...

-- Хорошо, оставим это! Что ты предлагаешь?

-- Вызови Защитников.

-- Почему бы тебе самой их не вызвать?

-- Если ты будешь вести себя неразумно, я так и сделаю. Но ты добился разрешения на этот визит, и первое слово принадлежит тебе.

Снова пауза. Затем раздался голос Джейдрама:

-- Ты знаешь, чего это будет стоить. Для меня...

-- Чего бы ни стоило, -- прервала его женщина. -- Жизнь дороже арисайи... ты сам так сказал.

-- Но почему ты не хочешь, чтобы Талзана попытался? Не получится, вызовем белых...

Белых, отметил Блейд. Кто же это? Защитники?

-- Они появятся тут через три вздоха, как говорит Талзана, -- разведчик почувствовал, что Джейдрам улыбается. -- Появятся и спасут нас, прикончив заодно уйму народу... Может быть, и Талзану...

От неожиданности Блейд дернул локтем, и рассохшийся топчан скрипнул. Разговор затих, потом послышались осторожные шаги и Саринома -- он узнал ее по горьковатому аромату -- склонилась над постелью.

-- Они спят. Оба, -- произнесла женщина спустя некоторое время.

-- Но все же лучше не использовать оривэй, заметил мужчина. -- Талзана знает наш язык на удивление хорошо.

Внезапно Блейд почувствовал, как сердце грохнуло о ребра, и по спине побежали мурашки. Он крепко, до боли, стиснул челюсти, всматриваясь в осколки цветной мозаики, калейдоскопом кружившиеся под сомкнутыми веками. Постепенно они замедляли движение, складываясь в знакомую картину.

-- Пожалуй, ты прав, дарлинг, -- ответила женщина.

Они говорили на английском.

ГЛАВА 11

Ретроспекция вторая

Сентябрь 1966 года, Монако, Земля.

Все стремительней и стремительней разматывался клубок памяти, протягивая нить воспоминаний в прошлое; невидимый хронометр методично отсчитывал год за годом, пока его стрелки не остановились на цифре шесть. Почти не прислушиваясь к негромким голосам спорящих мужчины и женщины, Блейд внимал сейчас иным звукам, и видения иного мира плыли под его сомкнутыми веками. На безымянном берегу неведомой планеты, вытянувшись на жестком ложе рядом с девушкой, преодолевшей, подобно ему, бездны пространства и барьеры времени, Ричард Блейд вспоминал теплый сентябрьский вечер, узкие улочки старинного города, разноязыкий говор, яркие огни фонарей, неоновое сияние витрин; потом он увидел россыпь карт на зеленом сукне стола, и среди них матовый блеск золота. Перстень. Перстень с печаткой, с крылатым чудищем, оседлавшим колесо или солнечный диск... Смертоносное ринго, которым Калла сожгла в ущелье мохнатую стаю...

Теперь он вспомнил все.

* * *

В уютном зале "Катаны", одного из самых фешенебельных игорных заведений Монако, царил полумрак: хрустальные бра горели только над столиками посетителей, что выстроились вдоль двух стен, обшитых орехом. В третьей была дверь с висевшими слева и справа гравюрами Хокусая и превосходными японскими мечами, которые, видимо, и дали название заведению. Напротив сверкала стойка бара, на диво богатого и способного удовлетворить запросы любого шейха из Арабских Эмиратов. Впрочем, шейхи тут появлялись редко -- аллах не поощрял ни спиртного, ни азартных игр.

В этот вечер народа в "Катане" было немного. Лишь за пятью столами из двенадцати шла игра, но к полуночи четыре опустели и зрители, и игроки столпились там, где схватка шла по-крупному. Почти каждый из двух дюжин этих заядлых покеристов мог, не моргнув глазом, просадить за раз десять тысяч долларов -- а то и все пятьдесят, так что ставка, уже довольно приличная, их не удивляла. Изощренным нюхом бездельников и любителей скандалов они чувствовали, что за последним столом, над зеленым сукном которого еще мелькали карты, решается отнюдь не финансовый вопрос. Нет, спор шел не о деньгах, не об этих ничтожных разноцветных бумажках, а о том, чего не приобретешь ни за какие миллионы -- о чести и славе. Конечно, их тоже можно было купить, только не сразу и не быстро; а вот позор поражения не смоет даже ливень из всемогущих американских сотенных.