Тело помнит все. Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть

Примерно полчаса спустя я мысленно вернулся к сцене, когда мой начальник сообщил мне о закрытии клиники. Теперь я смирился: «Ладно, это случилось, и теперь пора двигаться дальше». Я больше не оглядывался назад; клинику в итоге позже удалось восстановить, и с тех пор она процветала. Была ли ДПДГ единственной причиной того, что я смог отпустить свою злость и недовольство? Разумеется, я никогда не узнаю этого наверняка, однако мой мысленный путь – от никак не связанных с этим сцен из детства к принятию случившегося – был чем-то совершенно уникальным, чего я никогда не испытывал в обычной психотерапии.

То, что случилось дальше, когда настал мой черед провести сеанс ДПДГ в ходе подготовки, было еще более интригующим. Я попал в другую учебную группу, и мой новый напарник, с которым я никогда не встречался раньше, сказал мне, что хочет разобраться с неприятными событиями из детства, связанными с его отцом, о которых, однако, он не хотел разговаривать. Прежде мне никогда не доводилось заниматься чьей-либо психологической травмой, не зная «предыстории», и я был раздражен и смущен его отказом делиться подробностями. Когда я двигал пальцем у него перед глазами, он выглядел крайне взволнованным – он начал всхлипывать, его дыхание стало частым и поверхностным. Но каждый раз, когда я задавал ему вопросы в соответствии с протоколом, он отказывался рассказывать, что приходило ему в голову.

По окончании нашего сорокапятиминутного сеанса мой коллега первым делом сказал, что ему было крайне неприятно иметь со мной дело и что он никогда не стал бы направлять ко мне своего пациента. Это, впрочем, по его словам, не помешало ему в ходе сеанса разобраться с проблемой, связанной с насилием со стороны его отца. Хотя я отнесся к его словам скептически и подозревал, что его грубость по отношению ко мне стала следствием неразрешенных чувств по отношению к его отцу, он, вне всякого сомнения, выглядел гораздо более расслабленным.

Я обратился к своему наставнику по ДПДГ, Джеральду Паку, и сообщил ему про свое замешательство. Этот человек явно меня невзлюбил, однако теперь он говорил мне, что справился со своей давней проблемой. Откуда мне было знать, действительно ли он со всем разобрался, если он не хотел рассказывать мне, что произошло с ним во время сеанса?

Джерри улыбнулся и поинтересовался, не занялся ли я, случайно, психологией, чтобы разобраться с какими-то своими собственными проблемами. Я подтвердил, что именно так думали большинство людей, которых я знал. Затем он спросил, интересно ли мне слушать, когда люди рассказывают про неприятные истории из своего прошлого. Опять-таки, я был вынужден дать утвердительный ответ. Тогда он сказал: «Знаешь, Бессел, может, тебе стоит научиться придерживать свой вуайеризм[57]

. Если для тебя так важно слушать чужие истории про перенесенную травму, почему бы тебе не пойти в бар, положить пару баксов на стойку и не предложить своему соседу угостить его выпивкой, чтобы он поделился с тобой какими-нибудь неприятными воспоминаниями? Тебе нужно научиться различать свое желание услышать чужую историю и внутренний процесс исцеления твоего пациента». Я прислушался к замечанию Джеральда, и с тех самых пор с удовольствием повторяю его своим собственным студентам.

После окончания обучения я сделал три важных вывода, которые восхищают меня и по сей день:

♦ ДПДГ что-то раскрепощает в разуме/мозге, что дает людям быстрый доступ к отдаленно связанным воспоминаниям и зрительным образам из прошлого. Судя по всему, это помогает им интегрировать травматические переживания в автобиографическую память.

♦ Люди могут исцелиться от травмы, не разговаривая о ней. ДПДГ позволяет им по-новому взглянуть на собственные переживания, без вербального взаимодействия с другим человеком.

♦ ДПДГ может помочь, даже если между пациентом и психотерапевтом не сложились доверительные отношения. Это вызывает особое любопытство, так как пережившие психологическую травму люди по вполне понятным причинам редко когда готовы распахнуть свою душу и довериться кому-либо.

В последующие годы я проводил сеансы ДПДГ с людьми, говорящими на суахили, мандаринском наречии китайского (или северокитайском языке. – Прим. пер.) и бретонском – на всех этих языках я только и знаю, как сказать: «Сосредоточьтесь на этом», что является главным указанием в ДПДГ (я всегда работаю вместе с переводчиком, однако он прежде всего нужен, чтобы объяснить порядок проведения процедуры). Так как ДПДГ не требует от пациента рассказывать о невыносимом или объяснять психотерапевту, почему ему так плохо, это позволяет ему полностью сосредоточиться на своих внутренних переживаниях, что порой приводит к невероятным результатам.

Изучение ДПДГ