Тело помнит все. Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть

Когда мы постоянно отмахиваемся от преследующего нас первоисточника наших телесных ощущений, возникает алекситимия: неспособность человека чувствовать и описывать происходящее с ним. Лишь установив связь со своим телом, с самим собой, можно снова понять себя, свои приоритеты и ценности.

Алекситимия, диссоциация и эмоциональный ступор все связаны со структурами мозга, которые позволяют нам концентрироваться, понимать свои ощущения, а также активно себя защищать. Когда эти важнейшие структуры подвержены неотвратимому шоку, результатом могут стать замешательство и перевозбуждение либо же эмоциональная отчужденность, зачастую сопровождаемая внетелесными переживаниями – ощущением, будто наблюдаешь за собой издалека.

Говоря другими словами, из-за травмы человек воспринимает себя либо кем-то другим, словно он в чужом теле, либо вообще никем, лишенным тела. Чтобы преодолеть травму, необходимо вернуть связь со своим собственным телом, со своим «Я».

Язык, вне всякого сомнения, необходим: наше самосознание основано на способности последовательно структурировать наши воспоминания в единое целое (27). Для этого, в свою очередь, требуются исправные связи между сознательным мозгом и системами самовосприятия организма – связями, которые зачастую повреждаются при травме. Вся история может быть рассказана только после восстановления этих структур и заложения основы, после того, как человек вновь становится кем-то.

Глава 15. Отпуская прошлое

Что было это – сон иль наважденье?

Проснулся я – иль грежу наяву?

Джон Китс, «Ода соловью»[55]

Дэвид, рабочий средних лет, обратился ко мне из-за своих приступов ярости, превративших его дом в сущий ад. На первом сеансе он рассказал мне историю про то, что случилось с ним летом, когда ему было двадцать три года. Он работал спасателем у бассейна, и однажды вечером группа подростков хулиганила в бассейне, распивая пиво. Дэвид сказал им, что спиртное запрещено. В ответ парни на него напали, и один из них выколол ему глаз разбитой пивной бутылкой. Тридцать лет спустя его по-прежнему преследовали ночные кошмары и яркие болезненные воспоминания об этом нападении.

Он безжалостно критиковал своего собственного сына-подростка и частенько кричал на него по поводу малейшего проступка, и он просто не мог выдавить из себя малейшие проявления любви по отношению к своей жене. Глубоко в душе ему казалось, что трагичная потеря глаза давала ему право плохо обращаться с окружающими, однако ему одновременно и не нравилось то, каким он стал озлобленным, мстительным человеком. Он заметил, что его попытки сдержать свой гнев вызывали у него хроническое напряжение, и он переживал, что боязнь потерять контроль делала любовь и дружбу невозможными.

Когда он пришел ко мне во второй раз, я опробовал процедуру под названием «Десенсибилизация и переработка движением глаз (ДПДГ)». Я попросил Дэвида вернуться к деталям совершенного нападения и вызвать в памяти связанные с ним зрительные образы, звуки, которые он слышал в тот момент, а также мысли, которые носились в его голове. «Просто позвольте себе мысленно туда вернуться», – сказал я ему.

Затем я попросил его следить за моим указательным пальцем, пока я медленно двигал им туда-сюда примерно в тридцати сантиметрах от его правого глаза. В считаные секунды поток гнева и ужаса хлынул на поверхность, сопровождаемый отчетливыми ощущениями боли, стекающей по щеке крови, а также осознанием того, что он ничего не видит.