Тело угрозы

Наблюдатель был настолько ошеломлен, что безропотно принял довольно плотную пачку денежных знаков нерусского происхождения. Мы не сомневаемся, что, будь он в нормальном состоянии духа, он эти деньги категорически отверг бы, как и все предложение в целом. Просто вот так взял бы – и швырнул в лицо искусителю. Но сейчас он смог лишь пробормотать:

– Как же я смогу – они ведь спросят?

– Тебя что – врать не учили?

– Н-нет…

– Последний срок научиться. Короче, скажешь что-нибудь: как бы эта штука исчезла. Взяла и исчезла, так что больше увидеть нельзя. И что твоя труба вдруг накрылась медным тазом. В общем, пошлифуешь им уши. А на самом деле будешь пахать, как раньше. И каждое утро докладывать вот по этому телефону. Держи.

Астроном повертел в руках визитную карточку. Прочитал. Поднял глаза удивленно:

– Тут сказано – ателье химчистки…

– Это уж, типа, наше дело. Ты просек, что я сказал?

– Д-да…

– Теперь последнее. Держи язык за зубами. На строгом режиме, понял? Если хоть что-то хоть кому-то – и с тобой, и с твоей семьей разберемся очень круто. Это усвоил?

– Ясно… – пробормотал вконец напуганный парень. На этом, собственно, визит и закончился, а если быть совершенно точными, то на некоторое время прервался, чтобы вскоре возобновиться уже совершенно другим образом.

Кстати, о птичках: когда из обсерватории, только что пережившей налет, но в отличие от песенной бабушки-старушки вовсе не мечтавшей о его повторении, позвонили в милицию, то все шло нормально до той секунды, когда мне – тот самый Зенон Просак, что занимался космическим странником, а потом, не теряясь, срастил перерезанный телефонный провод, – пока этот находчивый жрец науки не проговорил в трубку: “Кстати, они интересовались почему-то моими наблюдениями одного небесного тела, его склонением и прямым восхождением…” “Чего-чего?” – переспросили в милиции, не привыкшей к подобной терминологии: зная хорошо, что значит “склонение к преступлению”, они не очень поняли, что такое – прямое восхождение и с чем его едят. Вроде бы слова эти обозначали что-то вроде президентских, выборов. Но разговор на этом самом месте неожиданно прервался, и вряд ли нужно говорить, что восстановить его не удалось.

Правда, милиция, невзирая на это, выехала-таки на место происшествия; им это было куда легче сделать, чем, скажем, Гридню попасть в станицу Зеленую. Но поскольку, судя по телефонному сигналу, ничего серьезного не произошло – никого не ограбили, даже не ударили, имущество обсерватории не потерпело заметного ущерба, – в милиции предварительно решили, что по происшествию не придется даже заводить дела: случившееся больше всего походило на давно ставшее обычным проявление хулиганства со стороны, вернее всего, молодежи. Были даже сомнения в том, что оружие у них являлось боевым: ведь ни одного выстрела так и не прозвучало.

И уж разумеется, никому и в голову не пришло, что между ограблением редакторского кабинета “Вашей газеты” и визитом на загородную обсерваторию существует прямая связь.

(Кстати, раз уж упомянули Гридня: он вовсе и не пытался лично выехать на обсерваторию на Кавказ. Но немедленно телеграфом вызвал своего тамошнего представителя в Москву для доклада. Гридень специально проследил за тем, чтобы в тексте вызова не было ни единого слова, имеющего какую-то связь с астрономией вообще и с интересующим его небесным телом – в частности. Так что у него особых проблем не возникло.)

Зато у милиции они появились. Дело в том, что выехать на место происшествия они выехали, однако же не доехали. Потому что история эта получила немедленное продолжение.

Люди в масках, совершившие внеплановое посещение научного учреждения, еще не успели покинуть пределы обсерватории, чтобы, рассевшись по своим джипам (их было три), убраться восвояси и доставить похищенные материалы тем, кто организовал эту экспедицию, как ворота рывком распахнулись, и во двор одна за другой въехали две больших машины, в которых легко было опознать армейский транспорт. Тут же из кузовов посыпались солдаты, сразу разбегаясь в цепь.