ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА: ПРОТИВОСТОЯНИЕ

– Парень, нельзя быть таким наглым! – старший поучительно поднял палец вверх, трактуя мое молчание по-своему. – Ты не смотри, мы добрые! И своих не трогаем! Если сами не выпрашивают… – Сзади раздался жидкий поддерживающий смех. – Потому если сейчас десять раз крикнешь: 'Индепендьенте' – чемпион! 'Энергия'(z) – позорные гомосеки!', мы тебя отпустим. И даже не будем сильно бить. Обещаю! Ну, давай, начинай!

Н-да, как все прозаично. Эстеты, мать их! Нет, меня в любом случае планируется избить, в качестве воспитательного момента, но конкретно эти ребята предлагают 'компромиссное' решение. Если я прогнусь, прокричу с десяток их командных кричалок, бить будут схематически, лишь обозначив. Если же нет – получу по полной программе.

– Ну? – расплылся в улыбке предводитель. – 'Индепендьенте – чемпион!..' Давай!

Я молчал.

– 'Энергия' – отстой! Педерасты-гомики! – продолжал он. – Кричи! – Сзади вновь раздались жидкие смешки. Все, пора.

– Я болею за 'Эстудиантес', ребята! Извините! – пожал я плечами и ударил. А чего тянуть?

Следующие две секунды растянулись в моем восприятии в несколько раз.

Первая фаза – боевой режим. Войти в него получилось быстро, несмотря на не самое лучшее физическое состояние, что я посчитал хорошим знаком. Далее, оценка угрозы. Мой кулак еще летел в подбородок говорившего со мной вожака, а я уже представлял четкий план действий, который прекрасно вписывался в схему, отработанную мною с Нормой, Паулой и одним из взводов 'малышни'. То есть, даже нового изобретать ничего не пришлось.

Далее ждал второй приятный сюрприз – если в обычном режиме я чувствовал себя развалиной, то сейчас, в состоянии микроаффекта, тело слушалось идеально, как на тренировке. Хлоп, хлоп, удар – и второй противник выведен из строя. Пока я бил не сильно, ошеломляя, но несколько мгновений это мне давало, а несколько мгновений при использовании ускоренного сознания – вечность.

Теперь разворот и навстречу третьему. А теперь качение, влево-вправо, влево-вправо. Текущая цель – не дать себя окружить, и при этом раскидать противников. И ждать их ошибок – они сами должны сделать за меня всю основную работу, я же только ловить их ошибки и не прощать, по заветам доньи Нормы-Августы.

Есть, шестой по счету противник открылся. И после того, как я отоварил седьмого, то бишь последнего в этой партии, вернулся к нему, выкрутил руку и безжалостно, с силой, потянул вверх на себя. Раздался хруст.

М-да, кричи, родной. Когда рука выходит из сустава это всегда больно. Но, как сказал один великий человек, 'Да воздастся каждому по делам его…'

Тем временем подоспела вторая партия 'футболистов', из тех, что стояли вокруг марсиан. Уже первый из них, подбегая, растерялся, и я, поднырнув, зарядил ему снизу по челюсти. Хруста не слышал – отвлекся на следующих противников, но его просто не могло не быть. Два.

…После этого число поверженных не считал. Я стал маятником, качавшимся влево-вправо, вперед-назад, влево-вправо, вперед-назад, отпихивая руками и ногами противников, не давая окружить и провести нормальную атаку. Бойцов среди них не было, даже на уровне моей спотривной школы, так что сложностей это не представляло. Хотя вряд ли бы представляло, если б и были. 'Футболисты' дрались как стадо, мешая друг другу, реально больше трех противников одновременно я не видел, а значит, справился бы, имей они любую подготовку.

…Влево-вправо, влево-вправо… Чем-то этот танец был похож на тот, что демонстрировала мне Норма, когда я проходил вступительные тесты. Но были и отличия – там девочки должны двигаться быстрее, брать еще большей скоростью, я же брал силой удара. Как только кто-то открывался, а рядом не было никого из напарников, могущих прикрыть, проводил атаку на поражение, стараясь вывести противника из боя, не жалея себя. И в большинстве случаев это получалось.

Вот еще одна челюсть. И еще. Вот еще вывих. И еще. А вот и перелом – а нечего руки подставлять! А этого просто вырубить…

…Все закончилось внезапно – передо мной не осталось ни одного противника. Четверо, кто еще не получил свое, улепетывали так, что сверкали пятки, а один, вырубленный все-таки поднявшимся и атаковавшим со спины марсианином, оседал на землю. Остальные же 'футболисты' валялись вокруг в состоянии разной степени поврежденности. Большинство что-то недовольно мычало и пыталось хоть ползком, но убраться подальше.

– На! – пнул я одного из них, пытающегося встать, держащегося за выбитую кисть. Выбита она там, или перелом – пусть медики разбираются, но это был тот ублюдок, что на моих глазах ударил пытавшегося встать марсианина, а такое я не прощаю. Хруст – кажется, сломал ребро. Или даже два. Ничего, заслужил.

Я с усилием вышел из боевого режима и посмотрел на помогшего мне марсианина. Тот – на меня. Вид у него был жалкий, но довольный: все лицо в синяках, под носом кровь, рубашка в крови, но рот до ушей.