Тем более что жизнь короткая такая…

Звоню я, значит, Васильеву и предлагаю написать рецензию на какую-то (запамятовал!) уж совсем дрянную книжку (не помню и кто её автор).

– Хорошая? – спрашивает.

Что мне на это ответить? Вру:

– Неплохая.

– И сколько нужно страниц?

– Четыре-пять, – отвечаю. И боясь спугнуть удачу:

– Но можно и меньше.

– Нет, зачем же меньше? Пять страниц – это будет смотреться. Поэт-то он хороший!

– Срок – неделя, – говорю я. – Подходит?

– А это уже от Вас, мой милый, зависит, – слышу с изумлением. – Как напишете, так и звоните.

– То есть как «напишете»? Что я должен писать?

– «Рыбу», мой дорогой, «рыбу». А я по ней пройдусь рукою мастера.

«Рыба» – для тех, кто не знает этого жаргонного слова, – черновой вариант того, что ты хочешь получить от автора.

С ней, надо сказать, я намучился очень сильно. Легко ли хвалить то, от чего душу воротит? Да ещё размазывать это на пять страниц машинописного текста.

Одолел в конце концов. Послал Васильеву с курьером. Звоню на следующий день и слышу:

– Вы умеете писать. У Вас копия осталась или Вам вернуть эту рецензию?

– Но Вы же, – говорю, – обещали пройтись по ней рукой мастера!

– А для чего? Я её и так подпишу, – отвечает Васильев. – Она мне нравится.

А в выплатной день он появляется у меня в кабинете, улыбаясь очень дружески:

– И гонорар хороший заплатили! Спасибо!

И жмёт мне руку.

Золотусский, с которым после ухода Жигулина мы вдвоём сидим в комнате, чуть со стула не упал от смеха:

– Много, значит, трудился, если получил хороший гонорар!

А Травкина по этому поводу сказала:

– Всё-таки нужно добиться, чтобы в подобных случаях гонорар хотя бы делили поровну между сотрудником и мнимым автором.

На что, узнав об этом, Кривицкий возразил:

– Сотрудник газеты получает зарплату за всё, что он в ней делает. В том числе и за то, что ему приходится иногда писать за кого-то. Вполне нормальное явление!

Господи, да не нужен был мне гонорар за такую халтуру! А вот то, что Кривицкий считал, что писать за других – это нормальное явление, весьма характерно. Здесь сказывалась выучка цековского работника, которому постоянно приходилось писать материалы за своих начальников.

Урождённый ленинградец, закончивший в северной столице филфак, был Евгений Алексеевич Кривицкий очень сложной и противоречивой личностью. Мне рассказывал Михаил Рощин, знавший Кривицкого по Волгограду в те далёкие времена, когда город ещё носил имя советского диктатора, что Евгений Алексеевич, работавший тогда завом отдела литературы «Сталинградской правды», слыл либералом и подтверждал эту репутацию, привечая таланты. Печатал, в частности, Рощина и его первую жену, известную в городе журналистку и писательницу, с которой Миша прожил недолго: она разбилась на мотоцикле.

А Евгений Васильевич Карпов (тоже ученик Паустовского), с которым я познакомился в доме Лёвы Кривенко и укрепил знакомство в Ставрополе, где он возглавлял краевую писательскую организацию, говорил, что вполне пристойно вёл себя Кривицкий и когда стал заместителем главного редактора «Волгоградской правды». Карпов переехал в Ставрополь из Волгограда. Чуть раньше него уехал из Волгограда Михаил Танич, тоже приятель Кривенко и тоже тепло вспоминавший волгоградского Кривицкого и его жену Нору.

– Они жили в гражданском браке, – добавлял он.

Это я знал, помнил, как сплетничали в Комитете по кинематографии, что друга Норы, работника ЦК, вызвали наверх и приказали немедленно оформить их отношения официально. В противном случае, пригрозили, что из ЦК ему придётся уйти. «Для чего нужна была эта пустая формальность», – отмахивалась Нора от поздравлений коллег по Комитету, узнавших, что они с Кривицким побывали в загсе.

Из Волгограда Кривицкий приехал в Москву учиться в Академии общественных наук при ЦК КПСС – кузницу партийной номенклатуры, защитил диссертацию (в этой академии поступившему сразу называли точную дату защиты его диссертации, так что выходили из неё оперившиеся кандидаты наук) и был направлен в отдел культуры ЦК инструктором. Бывало – и нередко, что инструктор продолжал свой карьерный рост в самом ЦК, становился завом сектора, замом зава отдела, а иногда даже завом отдела, откуда уже (но этого достигали единицы!) мог быть назначен секретарём! Однако гораздо чаще инструкторы получали руководящие должности в тех организациях, которые курировали. Так Евгений Алексеевич оказался на должности заместителя главного редактора «Литературной газеты». Так, кстати, позже окажется проректором Литинститута Александр Алексеевич Михайлов. И так же станет первым заместителем Баруздина в «Дружбе народов» Леонард Илларионович Лавлинский.