Тем, кто хочет знать

За ней Ольга и Лукьяновна.

С а н ь к а (на бегу). Говорила я, буржуйских элементов надо чекистам отдать!

Зарево становится более угрожающим.

Тревожная музыка.

З а т е м н е н и е.

ВТОРОЙ ЭПИЗОД

Комната в небольшом домике, где живут Гаврюшовы — Ипат Варфоломеевич и его жена Серафима (Сима). Массивный комод, большой буфет, еще более огромный платяной шкаф и неуклюжий диван совершенно задавили комнату и ее обитателей. За пологом — кровать. В углу божница. Теплится лампадка. Посреди стены большая свадебная фотография: важный, надутый Гаврюшов и растерянная, похожая на наказанную девочку Сима. Среди такой обстановки выделяется вырезанный из газеты портрет Ленина на стене в самодельной рамочке, украшенной небольшой красной лентой. Он кажется вызовом этой комнате, где все дышит мещанской затхлостью.

На  С и м е  темная грубошерстная юбка, ситцевая кофточка и красная косынка. И п а т  В а р ф о л о м е е в и ч  Г а в р ю ш о в  одет скромно, но часы на цепочке в жилетном кармане и добротные для той поры сапоги говорят о достатке.

Тускло светит керосиновая лампа. Ссора Симы и Гаврюшова достигла высокого накала.

С и м а (ее красивое лицо искажено гневом). Отдай обутки! Гляди, комод взломаю! (В одних чулках подбегает к комоду и пытается открыть ящик.)

Г а в р ю ш о в (насмешливо). Такой замок всем твоим красным подружкам не под силу.

С и м а. Отомкни!

Г а в р ю ш о в. Не шебаршись — без тебя на бабском собрании есть кому посулы выкрикивать. А на посуле, что на стуле, далеко не уедешь.

С и м а. Я должна была проводить наших на фронт!

Г а в р ю ш о в. Должна? Кому? Лучше уж бельишко мужу полатай.

С и м а (безуспешно возится с замком). Слесаря кликну.

Г а в р ю ш о в. А я милицию, рабочую и крестьянскую, вызову. Взлом трудового имущества среди бела дня!

С и м а. Ладно. Босая пойду. (Набрасывает на плечи пальто и идет к двери.)

Г а в р ю ш о в (преграждает ей путь). Очумела, Симка? Ноябрь на дворе, слякоть, снег с дождем. Горячку схватить хочешь?

С и м а. Пусти!

Г а в р ю ш о в. Не пущу! Хотя Советская власть не торгует сапогами и штиблетами, а народ все едино приспособился: кто в заплатанных сапожках на митинге шествует, кто веревочные подошвы пристроил, чтобы плакаты на манифестациях носить. А ты в одних чулочках пойдешь? Срам!

С и м а (отходит от двери к столику с зеркалом, садится). Попомнишь, Ипат Варфоломеевич, издевку свою… (В бессилии опускает голову в руки.)

Г а в р ю ш о в (кричит). Не грозись! (После паузы подходит к ней.) Сима… Я ведь любя… Боязно мне за тебя. Нам с тобой брать по декрету, а жить по секрету. А ты у всех на виду и на слуху. Вдруг повернется все назад… Сима, никого нет у меня дороже… (Пытается обнять ее, она отбрасывает его руки.) Не лежит у тебя сердце ко мне, а ничего с собой поделать не могу — присох к тебе… Серафима, голубонька… Выслушай без злобы на меня. Ты мне богом данная жена…

С и м а (глухо). Не богом данная, а мачехой проданная. Ее-то не обидел. Сколько ее дочерям обнов справил?

Г а в р ю ш о в. Запамятовал, что бога отменили. Но власть-то может вернуться? Законная. От веков стоявшая. И ежели произойдет ее восстановление и хозяева фабрику пустят, кому придется ответ за тебя держать? Мне, супругу, с коим обвенчана ты в церкви божьей.

С и м а. Пьяный поп нас за десятку окрутил. А ведь знал, ирод, что силком меня в церковь приволокли.