Темное двуличие

— Доброе утро, мисс Авалон, — ее голос пронзил пузырь, который я носил вокруг себя. — Ты готова к своему возвращению?

Я свернулась калачиком на раскладушке спиной к двери. Мои глаза были закрыты, но я не спала. Я плыла по течению, позволяя своему разуму свободно и вяло парить в атмосфере.

Когда она заговорила, я не была уверена, что это не слуховая галлюцинация, поэтому не ответила.

Затем включился свет и взорвал мои глазные яблоки ядерным огнем. Я вздрогнула и сжалась сильнее, прижимая к ним руки, чтобы заглушить боль.

— Отвечай, или я уйду, — сказала сестра Бейкер своим строгим, презрительным голосом.

— Да, — ответила я, и хрип едва вырвался из моего пересохшего горла.

— Да, что? — настаивала она.

— Я готова, — ответила я.

И даже когда я лежала там, в моей голове вспыхнула искра неповиновения. Я не хотел же никому подчиняться, не говоря уже о таких, как она. Она была такой старой сукой, и я едва могла отвечать ей без отвращения, звучащего в моем собственном голосе. Я сдержала свой гнев и позволила ему закипеть на фоне, пока изображала хорошую девочку.

— Отлично. Тогда, пожалуйста, встань и посмотри на меня, — сказала она. Самодовольное удовольствие, звучавшее в ее тоне, отразилось в ее позе, когда я перевернулась, чтобы подняться на дрожащие ноги.

Потребовалось несколько попыток, чтобы поднять свое тело с койки, и когда я, наконец, смог встать, я едва могла удержаться. В последнее время я так много ползала, что мои колени и руки покрылись мозолями и огрубели от чрезмерной нагрузки.

— Следуй за мной, — рявкнула сестра Бейкер, поворачиваясь на пятках. Жесткая ткань ее строгого платья шелестела, когда она двигалась, шипящий звук осуждения.

Я едва поспевала за ней, но каким-то образом мне это удавалось. Я шла за ней, и каждый раз, когда она оборачивалась с выражением чистой ненависти на лице, я двигалась быстрее. Ее уловимое отвращение было тошнотворным, и в тот момент, когда мы вышли из камеры, я почувствовала запах застарелого пота и немытой плоти, прилипшей ко мне.

Я была тошнотворной, и я не могла представить, чтобы кто-то находился рядом со мной сейчас. Меня ужаснула мысль о том, что я могу столкнуться с кем-то, как бы сильно я ни хотела их увидеть. Узнать, волнует ли их моё отсутствие. Снова установить связь с этим миром, найти свое место и цепляться за реальность, пока меня не унесло течением.

— Мы разрешаем тебе участвовать в твоих еженедельных процедурах, потому что ты будешь страдать, если не будешь их получать, — сказала она. — Вся тяжелая работа, которую доктор Норрис вложил в тебя, пойдет прахом. Мистер Ремингтон этого не одобрит. Он так надеется, что однажды ты сделаешь его сына счастливым.

— Я и так делаю его счастливым, — пробормотала я, но она меня не услышала. Мне повезло, что не услышала. Честно говоря, если бы она это сделала, я бы боялась реакции. Мое будущее было в ее руках, моя жизнь была на волоске, и все мое существование зависело от ее одобрения.

Она замедлила шаг, когда мы подошли к металлической лестнице, одной из тех извилистых, словно двойная спираль ДНК, обертывающая тайны жизни, словно молния. Эта хранила тайну Академии в своих ступенях, и я была уверена в этом, когда мы поднимались на следующий этаж, ступенька за ступенькой.

Мои босые ноги болели от шипастых поручней, и я цеплялась за перила, чтобы сдержать боль. Туфли Бейкер постукивали, когда она шла, и этот звук продолжал вытягивать меня вверх из глубин ямы Академии Кримсон.

Я посмотрела вниз на свое красивое платье, которое теперь висело грязными полосками шелка, с отсутствующими вкраплениями мерцающих бриллиантов и брызгами каши, испачкавшими его сверху донизу. Школьные танцы казались мне прошедшими миллион лет назад, и мое тело казалось хрупким из-за висящего на нем платья. Я больше не заполнял его пышными изгибами.

— Давай, шевелись, — раздраженно сказала Бейкер. Я замедлялась, когда мы достигли вершины, запасы энергии, накопленные в моем теле, расходовались с каждым движением. — Они ждут нас, и мы не должны представлять тебя в таком виде. Ты отвратительна, вся грязная и воняешь.

Наверху лестницы был маленький коридор, очень похожий на больничный. Но это старая больница с узкими коридорами и гнилостно-зеленым линолеумом на полу, с пожелтевшими крашеными стенами. Пахло антисептиком, и вдалеке я услышала приглушенные звуки чьего-то крика, повторяющегося снова и снова.

"Помогите мне, помогите, помогите".

— Вы это слышите? — спросила я, гребя вперед, чтобы не отстать от сестры Бейкер, которая зашагала с новой силой.

— Я ничего не слышу, — резко сказала она. — Тебе тоже лучше ничего не слышать. Я ясно выразилась?

— Да, — ответила я, но внутри я кричала на нее за то, что она была частью всего этого безумия. Вся та ложь, которую мы говорили себе в Кримсони, вероятно, во внешнем мире. Я не знала, насколько тщательно может контролироваться жизнь Низших, но, будучи Высшей, я чувствовала, что мне приходится убеждать себя целый день, каждый божий день, что все нормально.

На самом деле, ничего из этого не было нормальным.