Темное разделение

— И теперь вместо этого у нас государство всеобщего благосостояния, и у нас есть хостелы вроде Сентерпойнта и ментальность владельцев жизни.

— Дорогой мой, ты уже проявил себя как нежный старомодный романтик.

— Нет ничего романтичного в призраках Мортмэйна.

— Я думала, ты сказал, что не веришь в призраков.

— Нет, давай отгоним машину вот в ту тень, хорошо?

— Зачем ты хочешь это сделать?

— Потому что я думаю, что наш визит нужно сделать как можно более незаметным.

— Хорошо. Как нам подняться, ты не знаешь? — спросила Анжелика, когда они вышли из машины через две минуты. — Потому что я не вижу, как же… а, подожди, там что-то вроде тропы.

Когда они начали взбираться по подобию тропы, Анжелика сказала:

— Я чувствую себя так, как будто играю роль бесхарактерной героини в каком-то банальном триллере.

— Простодушно взбираясь в темный старый дом на холме?

— Приложив палец к губам в замешательстве, — согласилась Анжелика. — Есть ли у нас план для этой дикой эскапады?

— Нет, пожалуй. Я думаю, что мы обойдем место для начала. Мы должны делать это очень тихо.

— На случай если графы в капюшонах встретятся нам с кодексом вампиров?

— На случай если там будут подростки-наркоманы, — сказал Гарри.

Когда они поднялись на вершину холма, холодный ветер подул им прямо в лицо, разгоняя облака вокруг луны. Над ними Мортмэйн, казалось, выплывал из тени.

— Мы пойдем внутрь теперь? — спросила Анжелика, с сомнением разглядывая место.

— Да, потому что я хочу увидеть и узнать места со снимков Симоны. Я взял пару фонарей — на, возьми один. Темнота там будет чернее черного.

— В самом деле так темно? — сказала Анжелика, упав духом, и Гарри не смог сдержать улыбку.

— Но не темнота беспокоит меня.

— Я знаю. Это призраки.

— Да, как ты догадалась?

— Меня тоже беспокоят призраки.

Через некоторое время Симона почувствовала, что тонкая ниточка света падает с лестницы. Неужели ночь прошла? Она по-прежнему не могла посмотреть на часы, но теперь у нее возникло другое ощущение.

Она чувствовала слабость, и ей все казалось странным, хотя она подумала, что, скорее всего, спала полубредом-полусном. Она впадала то в панику, то в обволакивающее отчаяние. Ты никогда не выберешься, — говорили шепоты и шорохи. — Никогда, никогда… Ты умрешь здесь в темноте, как Соня умерла здесь в темноте..

Она цеплялась за надежду, что кто-то начнет искать ее или женщина со злыми глазами вернется. Это было вероятно: люди не запирают незнакомцев в старых домах и не бросают их умирать. Это было какое-то странное наказание, или женщина была одержима навязчивой идеей. Симона вспомнила глаза женщины и силу ее рук, когда та толкнула ее в клетку, и содрогнулась.

Чтобы прогнать этот образ, она стала читать вслух стихи, но по иронии она могла вспомнить только оду Ловласа о том, что тюрьма — не каменные стены и не прутья решеток… Поэзия не могла прогнать призраков Мортмэйна. Она вбирала в себя шорохи и шепот. А если крыса сюда заберется, думала в холодном поту Симона, я сойду с ума.

Шепот не успокоился с приходом лучей серого света, и Симоне даже показалось, что шорох стал громче. Крысы или призраки? Она повернула голову и прислушалась, поскольку на мгновение ей показалось, что в шорохе она услышала голоса. Но это только воображение.

Или нет? Теперь звук был более ясный, и это были точно не крысы и не призраки. Шаги. Женщина возвращается, чтобы освободить ее? Сказать, что все это ошибка, или шутка, или пари? Нет, это были шаги не одного человека. Да, они наверху, слышны их голоса. Люди внутри Мортмэйна.

Собрав все свои силы, в страхе, что они могут уйти, не найдя ее, Симона набрала воздух в легкие и закричала так громко, как могла. Но ее голос, ослабший от наркотика, из-за пересохшего за долгие часы без воды горла, превратился в надломленный слабый хриплый звук. О господи, нет! Господи, помоги мне подать знак о себе. Не дай им уйти без меня!

Она сжала кулаки и начала колотить ими о железные прутья.

Гарри шел медленно, освещая фонарем заброшенный главный холл Мортмэйна, узнавая его отчасти по фотографиям Симоны.

— Это точно то самое место, — сказала Анжелика, одобрительно кивнув.

— Но я не знаю, найдем ли мы что-нибудь. Я же говорил тебе, что мною движет только интуиция.

Они заходили все глубже и глубже, осторожно проходя по пролетам. К печальному запаху изъеденных червями балок и рассохшихся камней добавлялась резкая вонь мочи — людей или животных. Их тени, ложащиеся на рельефы стен в свете фонаря, брели за ними; и было странно, что тени иногда отставали от своих владельцев. Гарри усилием воли прогнал чувство, что маленькая Тэнси Флоя была среди этих бредущих теней.