Темные инстинкты

Когда время приблизилось к вечеру, Агата купила порцию крепкого кофе; он отлично подходит к ментоловым сигаретам и весеннему закату.

Не далеко от Шото-Стоун, Монтана, 1904 год.

За два дня до Рождества

− О чем вы говорите? — Удивилась его словам Агата. — Вот же вы, стоите тут передо мной, словно ваше сердце не пронзали кинжалом. — Она мельком глянула на заляпанное кровью лезвие.

− У эликсира есть один существенный изъян, − доктор досадно вздохнул. − Он помогает только здоровому организму. Сам эликсир не обладает исцеляющими свойствами. Эликсир заставляет ваше тело замереть в определенном возрасте. Человек более не подвержен ни старению, ни болезням. Умственная деятельность не истощается, и простите за выражение, котелок продолжает варить как надо. Сам организм исцеляется от множества ранений, травм, при чем разной степени тяжести. И даже если отрубить, скажем, руку, а затем пришить обратно — измененные клетки организма восстановят исходную структуру тканей, мышц, костей, сухожилий. Однако эликсир, скорее всего, не способен излечить или полностью вывести какую-нибудь опасную болезнь или заразу, имеющуюся у человека до внедрения эликсира.

Агата понимала, куда клонит доктор. Реджи был заражен бешенством. Все началось с укуса лисицы; и в госпиталь его привезли слишком поздно.

− Скорее всего? — Агата цеплялась за слова доктора как за спасательный плот в пучине бушующего горя.

− Именно так. Мне удалось всего дважды применить эликсир в чистом виде. Один, назовем их пациентами, умирал от гриппа «Испанки». Мной двигало не только желание помочь несчастному, но и испытать эликсир на нездоровом организме. Эксперимент прошел успешно. Второй пациент, на котором я попробовал препарат, так же был болен; и не менее страшной болезнью ― раком. Врачи ничего поделать уже не могли, и когда я предложил ему помощь, пациент колебался не долго. Однако в отличии от первого пациента, во втором случае эликсир на болезнь не оказал ровным счетом никого воздействия. Пациент страдал, не имея возможности даже покончить с собой. Он стрелялся и вешался; пытался даже утопиться… когда он вернулся ко мне, я помог ему отправиться на тот свет.

− Каким образом? — Тон Агаты оставался обесцвеченным от чувств и эмоций.

− Всему свое время, Агата. Я поведаю вам способ (единственный) что воздействует на свойства эликсира. И в тот раз мне пришлось это сделать. Пациент страдал, как если бы его засунули в железный сейф и сбросили на дно глубокого озера; и поскольку умереть от старости или голода он не может — он навсегда останется запертым в железных тисках раковой дряни, пожирающей тело несчастного, который через боль и страдания восстанавливается и снова пожирается болезнью.

Она ничего не ответила. Ее усиленная напитком рациональная сторона пыталась обнаружить не стыковки или ложь в словах доктора. А еще ей почему-то было крайне важно узнать способ убийства бессмертного человека.

− То есть если выпить ваш эликсир, остается только один способ остановить этого человека? А что если эликсир выпьет безумец или еще хуже — убийца?

− Это одна из причин, по которой все должно оставаться в тайне, Агата. И нет — остановить такого человека проще простого. Достаточно произвести выстрел так, чтобы пуля осталась в голове; или как пару минут назад, оставить клинок в сердце. Мозг или сердце перестают функционировать до тех пор, пока в них присутствует инородный элемент, но в остальном эликсир продолжает поддерживать в человеке жизнь. Это как впасть в кому, только тело при этом не стареет и не истощается.

Эти слова Агата запомнила лучше всего; ее разум, временно лишенный эмоций, отметил эту часть беседы с доктором как одну из наиболее важных.

Где-то между улицей Вэст-Аддисон и Белмонт Харбор, Чикаго

1995–2010

Зима