Темный город

В один день, засыпая под грустную музыку, на мокрой подушке от слёз, я отчётливо увидела сон: убийца шагает по асфальту в тяжёлых кожаных ботинках, его упругие руки сложены за спиной, голова хоть и в маске, но упорно смотрит вниз. На улице ночь и ничего нельзя разглядеть отчётливо. Но видно абсолютно точно, что он шагает к полицейской машине, и делает он свои последние шаги на свободе. Это я сложила ему руки за спину, я нацепила ему наручники и это я веду его за решётку. Казалось, всё было живым и настоящим. Я поверила в то, что это та реальность, в которую попала я, и она существует на самом деле. Нет, это не мотивировано меня, когда я проснулась, но спустя две недели это заставило меня заговорить с отцом о расследование дела.

— Ты уверена, что хочешь знать это? — спросил он, доедая мамину лазанию.

Я кивнула, громко стуча вилкой по тарелке.

— Я не хочу это слышать, — выразила свой протест мама.

— Я хочу знать, — начала я. — Хочу знать, кто убил Кевина.

За фразой «Кто убил Кевина» крылись и другие вопросы: из-за кого Фил исчез из моей жизни, кто испортил мою жизнь, кто разрушил атмосферу Тенебриса, кто убийца, почему он убивает, почему именно эти люди?

— Помнишь, несколько месяцев тому назад ты работала две недели в магазине музыкальных пластинок? — сказал отец.

Я кивнула, вспоминая Билла с длинными волосами, дружелюбной улыбкой и всегда хорошим настроением.

— Его продавец, Билл Абигейл, покинул Тенебрис почти сразу же, но недавно он приехал на пару дней сюда. Так вот, он рассказывал, что видел девушку, которая выходила из дома Батлеров.

— Девушку? — чуть ли не вскрикнула я.

— Девушку.

— И что, полиция думает, что убийства совершает девушка?

Я ужаснулась достаточно громко. Отец посмотрел на меня, как на глупую дурочку. Мне было далеко до него, чтобы разгадывать такие сложные загадки.

— Нет, — заверил папа. — Думаю, стоит найти эту девушку, хотя бы даже для того, чтобы разузнать, что произошло в этот вечер.

— Билл не говорил, какой она была?

Отец слегка поморщил лоб, как делал, когда сильно напрягал свою память.

— Невысокого роста, волосы длинные, джинсы, белая футболка и чёрный портфель.

— У нас в школе все так ходят, — закатила я глаза.

— Только не говори, что хочешь сама найти убийцу, — попросила мама.

— Нет, конечно, — промямлила я. — Я хочу быть посвящённой в эти дела, потому что это относится и ко мне тоже.

— Это относится ко всему городу, — стала противиться мама. — Думаешь, наши соседи не хотят знать всех подробностей?

— Думаешь, им не всё равно на смерть хотя бы одного человека?

— Я понимаю, Белла, смерть лучшего друга — это ужасно, но это не повод погружаться в рутину папиной работы.

— Я не лезу в следствие, — повысила я голос. — Я лишь только хочу хотя бы иногда слышать, что происходит в городе.

— А я хочу, чтобы в этом доме не обсуждали убийства.

— А я не хочу оставаться без Кевина и Фила!

Я выскочила из-за стола.

— Не хочу не знать, где сейчас Брэдли, не хочу до сих пор быть помеченной, не хочу, чтобы ты готовила вегетарианскую лазанию, я ничего этого не хочу!

Прежде чем до меня донеслось моё громкое имя, произнесённое мамой, я унеслась в комнату брата. Единственная прелесть его комнаты в том, что несколько лет назад он не поленился и установил замочек, благодаря которому можно было закрыться изнутри и не выходить из комнаты хоть целый день. Мы пользовались этим каждый раз, когда родители не хотели везти нас в кино или аквапарк в соседнем городе. Будто сейчас и в этом же месте вспыхивали картины, как мы с Брэдли дожидаемся первого стука в дверь, сидя на кровати и раскладывая в пятый раз карты. Я громко падаю на кровать, не в силах бороться с кучей воспоминаний. Брэд обещал быть со мной всегда, но почему-то в самый ужасный период моей жизни я не могла даже дозвониться до него. Всё, что осталось между нами — это небольшие переписки раза два за неделю.

Не проходит и двух минут, как я слышу лёгкие движения маминой руки, она стучит в двери с некой осторожностью, будто я могу взорваться, как бомба только лишь от одного её движения.

— Уйди! — кричу я.

— Я никуда не уйду, — говорит она за стеной.

— Можешь стоять, — я закатываю глаза. — Я всё равно не открою тебе.

— Тогда я попрошу папу выломать дверь.

Я не ответила, так как почувствовала, что диалог с мамой слишком затянулся.

— Слушай, — доносится до меня из-за стены. — Я даже представить не могу, что ты чувствуешь. Я каждый день удивляюсь тому, до какой степени ты сильная. Мне кажется, будь я на твоём месте, я бы уже давно взорвалась от всего этого. Моя юность не была такой тяжёлой, в семнадцать я мало думала о смерти, и я всегда мечтала, что ты не будешь думать об этом в свои семнадцать. Но, глядя на тебя, я хочу расплакаться, каждую минуту, что я вижу тебя, я не могу успокоиться, как только представлю, какие чувства у тебя внутри. Ты и правда очень сильная девочка, ты выносить слишком многое, так не должно быть, я с самого твоего рождения мечтала защитить тебя от всего плохого, что только есть на свете. Мне так жаль, что у меня ничего не получилось.