Темный принц

Эрик сделал надрез на своем запястье, не раздумывая и не поморщившись при виде открытой и болезненной раны, предлагая свое запястье Жаку, который продолжал подпитывать Михаила своей животворящей кровью. Эрик и Байрон продолжали напевать ритмичные ритуальные слова, пока Жак восстанавливал как свою силу, так и силу Михаила.

Комната, казалось, была наполнена теплом и любовью, чистым и свежим запахом. Ритуальное исцеление означало новое начинание. Но именно Эрик остановил процесс, когда увидел, что кожа Михаила порозовела, когда услышал устойчивое биение его сердца и когда почувствовал, что кровь свободно и безопасно течет по его венам.

Байрон, поддерживая, обхватил Жака рукой за плечи, помогая ему устроиться на стуле. И без разговоров занял место Эрика, предлагая живительную жидкость Жаку.

Михаил пошевелился, принимая боль от раны, как часть процесса выздоровления, как часть механизма жизни. Он повернул голову. Его темный пристальный взгляд нашел Жака и остановился на нем, подобно прикосновению.

- С ним все в порядке? - Его голос был тихим, но в тоже время командным. Михаил был авторитетом при любых обстоятельствах.

Жак поднял взгляд, выглядя бледным и изнуренным, но блеснул улыбкой и подмигнул.

- Я потратил кучу времени, вытаскивая твою задницу из беды, старший брат. Вроде бы у мужчины на добрых две сотни лет старше меня должно было хватит здравого смысла присмотреть за своим тылом.

Михаил устало улыбнулся.

- Ты стал довольно дерзким, пока я лежал на своей спине.

- У нас есть четыре часа до рассвета, Михаил, - серьезно сказал Эрик. - Нам с Байроном нужно питание, а тебе следует уйти под землю. В скором времени разлука между тобой и твоей женщиной начнет разъедать тебя. А ты не можешь себе позволить тратить энергию, дотрагиваясь до ее сознания. Тебе следует уйти под землю прямо сейчас, пока ты еще можешь это выдержать.

- Я установлю меры безопасности и лягу спать на несколько футов выше тебя, чтобы гарантировать твою безопасность, - тихо проговорил Жак.

Из- за ассасинов он потерял свою сестру, но не собирался терять и брата. Да ему и самому требовалась земля. И хотя Эрик с Байроном поделились с ним своей кровью, он все еще был слаб и нуждался в исцеляющем сне.

Михаил поднял одну бровь.

- Пять минут в ее обществе, и ты уже готов взбунтоваться. - Слабая, уставшая улыбка смягчила твердую линию его рта.

Он устало закрыл свои глаза, и на него нахлынуло чувство вины. Именно Рейвен придется испытать тяжкое бремя этой ночью. Он будет находиться глубоко под землей, далеко за пределами боли, за пределами понимания разлуки, за пределами печали и ненависти к своей расе. Это Рейвен будет окружена ассасинами, будет постоянно находиться в опасности. Более того, ей придется вынести потерю их ментальной связи.

-  Малышка . - Он вложил всю свою любовь в вызов.

- Тебе лучше? - Облегчение.

- Скоро будет все хорошо. Ты в постели?

- Опять постель! Я слышала тебя ранее, твой страх за Жака. Я знаю, это был Жак. В твоих мыслях сквозила привязанность к нему. С ним тоже все хорошо?

- Он устал, поскольку дал мне кровь. - Поддержание контакта на расстоянии отнимало силы, но он отчаянно нуждался в этом ради них обоих.

- Я слышу, что ты устал, поэтому поспи. А обо мне не беспокойся, - нежно дала указания она.

Она тосковала по прикосновениям его пальцев, по его облику.

- Михаил, ты разговариваешь с ней, - гневно заявил Эрик. - Ты не должен.

Жак взмахом руки отпустил Эрика.

- Вы должны были понимать, что он так поступит. Михаил, если желаешь, один из нас может погрузить ее в сон.

- Ты будешь чувствовать неудобство. Ты обнаружишь, что тебе трудно спать, трудно есть. Ты будешь испытывать желание находиться рядом со мной. Твое сознание будет искать мое, хотя ты не сможешь дотянуться до меня. Я не хочу использовать силу, чтобы помочь тебе этой ночью со сном. Но ты позволишь Эрику или Байрону погрузить себя в сон?

Михаилу эта идея не нравилась. И Рейвен обнаружила, что улыбается. Он не представлял, как легко ей удается его читать. Он хотел, чтобы она находилась в безопасности, чтобы она спала в то самое время, что и он, но сама мысль о том, что другой мужчина сделает что-то столь интимное, как внушение на сон, была ему неприятна.