Тень ивы

Оказалось, Алексей, а точнее его все ухудшающееся состояние, было источником той самой грусти, которую Мнвинду видел в глазах у Галины Аркадьевны. Позже она рассказала ему об этом сама. Хрустов попал в госпиталь с подозрением на гепатит В, был пролечен в инфекционном отделении, точнее – инфекционной палате, но состояние его ухудшилось. Повторный курс с другим набором медикаментов принес результаты еще более печальные: Хрустов угасал. При этом начлек госпиталя Заргизов строго выговаривал Галине за непрофессиональный подход к лечению: Заргизову каждый день звонил кто-то из областного начальства и требовал принять срочные меры к излечению солдата. Да Хрустов и для нее был важным пациентом, потому что призывался он из одного районного городка этой уральской области, мамы Алеши и Галины были близкими подругами. При такой знакомой, дочь которой работала в призывной комиссии в облвоенкомате, в Красной армии стрелки сколько угодно долго могли находиться и без него. Но случилось, что Алеша сдружился с девушкой-цыганкой, да еще и несовершеннолетней, перебрался в дом старшего брата Ларны – так звали девочку – перестал ходить на занятия в институт, избегал встреч с родителями. Выход был как раз в том, чтобы отправить сына знакомой в армию. И хотя уже во время призывного медосмотра Гале не понравились анализы Хрустова, и вид у него был слегка желтушный, она написала в заключении: «Годен». Галина же хлопотала через Заркизова о том, чтобы Хрустова, хотя бы на первый год, оставили служить где-нибудь поблизости. И вот, куда уж ближе: через три месяца, прямо после завершения курса молодого бойца, Алешу, совсем больного, исхудавшего, бессильного, привезли в ее же отделение.

Иван, не зная, конечно, предыстории появления солдатика в госпитале, видел только, как страдает Галя, которая нравилась ему своей загадочностью: что там за загадки скрываются под этим бесформенным длинным халатом ? И он хотел ей помочь, а потому искал возможность убедить ее в том, в чем сам был уверен:

– Вырежьте ему червя, ему червь печенку грызет.

Она не выдержала на третий день:

– С чего вы это взяли, эту ерунду?!

– С него!

– Да он не говорит.

– Он не говорит, он присосался к печени и думает, что съест ее всю.

Что-то было в его настойчивости, в спокойствии, с которым он это утверждал: она вернулась в ординаторскую с устойчивым желанием посмотреть последние журналы по гастроэнтерологии. Звонила в окружной госпиталь, заходила в кабинет к Заргизову и о чем-то долго с ним разговаривала.

Через день после рассказа Мнвинду о том, что думает червь, Хрустова прооперировал по поводу желчного перитонита Андрей Заргизов, обнаружив, что ткани печени омертвлены из-за завалов проток продуктами жизнедеятельности паразитом Fasciola Gigantica, попросту называемым печеночным сосальщиком. Пораженная часть печени была удалена, значительную долю удалось ушить, то есть спасти. Солдат выжил, более того – он резво пошел на поправку: уже через две недели начал с большим аппетитом есть, потом вставать, потом весело поглядывать на доктора Галину.

Главное для Ивана состояло в том, что и Галина сразу заметно переменилась: повеселела, при входе в палату говорила непременно громким и бодрым голосом:

– Ну, бойцы, готовсь в отцы!

И после этого так же живо расспрашивала про текущие дела.

Иван, тем не менее, понимал обращение буквально.

– Я готов в отцы, Галина Аркадьевна, но кто родит? – и смотрел ей пытливо в глаза. Она поначалу смущалась, особенно после того, как, пальпируя ему эпигастральную область, вдруг увидела, что ее прикосновения вызвали у Ивана мощную эрекцию, поднявшую ветхие пижамные брюки. А потом ее вдохновила эта игра, и она снова и снова повторяла про «отцов» и отвечала улыбкой на жаждущий взгляд Ивана.

Иван все время следовал за ней. Она шла на летучку, пересекая госпитальный двор, – и он попадался ей на пути. Она выходила утром из троллейбуса у ворот госпиталя – и он встречал ее с поклоном. Она принимала родственников больных – и он в это время занимал очередь, входил в кабинет, распахивал окна и впускал целые облака гомонящих птиц – от воробьев и синиц до с трудом маневрировавших в кабинете ворон – и так же в момент выгонял их обратно.

В ночь очередного Галиного дежурства, когда на улице стояли прозрачные июньские сумерки, она пришла в палату к Ивану, взяла его за руку и повела в процедурную. Днем здесь маялись на столах сдающие желудочный сок или получающие очистительные клизмы, теперь было темно и тихо. Галина закрыла дверь в процедурную, повернулась к Ивану и распахнула на себе халат. Иван, впервые увидевший грудь девушки, нацеленную именно на него, другие припухлости и впадины тела, тоже предложенные именно ему, тем не менее знал откуда-то, что с ними сделать: что потрогать, что поцеловать, что раздвинуть и к чему прижаться.