Тень над скульптурой

Карина рысцой побежала к дому – смешная девчушка, для какой всякий романтический вздор головокружителен до потери равновесия… Каких-то десять минут спустя, с грациозностью, какой позавидовали бы фамильные аристократки, она ангелом снизошла с трех скрипучих ступенек в изящном черном платье с кружевными рукавами.

– Как странно, – завел беседу Катаев, разворачивая машину и улавливая носом сводящий с ума сладкий аромат духов, – странно, что у такой красивой и молодой девушки в выходной нет забот. Обычно красавицы окружены глупыми ухажерами, кричащими о том, что они в лепешку разбиться готовы ради не пойми чего, и глупыми подругами, но ты торчишь дома.

– Но это не значит, что у меня никого нет… – ее гордая фраза тут же сорвалась с обрыва. Девушка отвернулась лицом к окну. Позади оставались ветхие деревянные дома. Спорткар медленно крался по накатанной земле, боясь сделать неверный шаг. – Куда мы едем?

– Точно не в ресторан, – усмехнулся Катаев.

– Почему?

– А тебя еще не тошнит от одного упоминания.

– В том есть правда.

– Ненавидишь работу?

– Но терпеть приходится.

– И разве в этом… – он осекся и демонстративно кашлянул.

– Счастье? – болезненно рассмеялась она. – Нет, счастья в работе служащего быть не может, – она замолчала, а потом вдруг лицо ее сделалось не по годам серьезным. – Саша, зачем ты заехал за мной?

И правда, зачем же? Зачем все эти вопросы поиска смысла, причин? Зачем копаться в мелких механизмах бытия, разбивать лбы, чтобы только получить превратное оправдание? Почему нельзя просто так, лишь от желания: хочу и беру, хочу и не отпускаю…

– Узнаешь. Со временем карты раскроются.

– Но быстро ты не собираешься гнать?

– Оставим скорость до ночи. А нам лишь надо догнать закат, и пока что в спешке никакой необходимости.

День тихонько угасал – солнце уже сваливалось с небосвода, но все еще не испускала раненный оранжевый отсвет. Катаев припарковал машину возле метро Крестовский остров. Выбравшись из спорткара, Карина покрутилась вокруг себя, как малое дитя.

– Где мы?

– Диво Остров. Никогда не бывала здесь?

– Только слышала. Из чужих уст.

– Неужели ты так мало повидала?

– Почти что ничего.

– Странно, – Александр подошел к девушке с озадаченным лицом. – Но, разумеется, хотела бы…

– Ну конечно! – воскликнула она и лучиком света, на мгновение пробившимся через густые серые тучи, улыбнулась. Обреченная улыбка. Улыбка от невозможности выразить печаль, вызванную осознанием, что за целую жизнь так и не удастся изучить даже часть мира…

– Идем. Нам есть чем полюбоваться.

Он запер машину и предложил Карине взять его под локоть. Несмотря на будний день, территорию парка аттракционов рассекали звонкие вопли веселящихся детей.

– В школьные годы, мои одноклассники часто сюда бегали. Они экономили деньги на обедах, чтобы пострелять в тире или прокатится на горках или на чертовом колесе, а я лишь раз, когда меня пригласили на день рождения, здесь бывал.

– Родители не давали денег?

– Даже на обеды. Вырос в бедной семье. Родителей лишился перед школьным выпускным. Я так и не пошел на него: не мог видеть, как чужие сквозь слезы радуются тому, что их дети закончили школу…

– Я тоже, считай, потеряла своих несколько лет назад. Моя мать… Матерью тошно звать ее…

– Вот черт…

– Что такое? – она цепко обвила мужскую руку. Я с тобой на край мира, в огонь и в воду…

– Мы зарываемся реалистичным пессимизмом, когда перед нами открыто столько возможностей ловить радости.

– Например? – заинтригованно протянула она.

Он подвел Карину к ларьку со сладостями. В нескольких шагах от тележки дитя с измазанными шоколадом щеками, держась за складку темно-синих брюк матери, уплетало мороженное.

– Сахарную вату, пожалуйста.

– Две? – Уточнила девушка за прилавком, взявшись за палочку.

– Одну.

– А как же ты? – забеспокоилась Карина, когда Александр вручил ей вату.

– Не хочу.

Они приземлились на свободную скамейку, какую покрывало по-осеннему бледно-желтое, постепенно скатывающееся к горизонту, солнце, которое не слепило глаза, но и не грело.

– Очень вкусно, между прочим – довольно протараторила она, как будто бы склоняя Александра попробовать.

– Несчастье в том, думаем мы, что невмоготу вечность напролет наслаждаться одним и тем же вкусом, когда в том, в самом деле, наше счастье, которое мы ненароком или намеренно упускаем из виду.

– Ты много читаешь, да?

– Раньше много, а сейчас уже кажется, будто перечитал все, что только можно.

– Разве оно возможно? Столько мыслей на бумаге изложено…

– Невозможно, – он виновато улыбнулся как в намерение залить парк оправданиями… – В пик увлеченности головокружительно мерещится неизученная новизна, какую только предстоит постигнуть, необъятность какой подстегивает… А там, на спаде…

– Значит, сейчас тебя что-то гложет?

– Сейчас ничего.

– А если в общем и целом?

– Никак не отыщу одну книгу. Она как сквозь землю провалилась.

– Откуси и ты…

Она поднесла сладкую вату к мужским губам. Катаев оторвал зубами небольшой кусочек, на что Карина звонко рассмеялась.

– Ну не с такой ведь кривой миной! Кусай еще!