Тень разрастается

– А где мой шарф? – Дахху вздрогнул и схватился за горло в такой панике, будто отсутствие шарфа лишило его кислорода и смысла жизни одновременно.

– Вы чего? – только и сказала я.

Анте Давьер резко выпрямился, как палку проглотил. Маньяк сморщил нос, пригладил волосы и, поколебавшись, провозгласил:

– Дамы, господа, боюсь, Тинави ошиблась. Сегодня танцовщица не придет. Она придет завтра.

Все задумчиво, слегка механически закивали.

– Думаю, наше собрание лучше перенести, – продолжил Анте Давьер, и его голос звучал, как у гипнотизера – уверенно и плавно. – Чтобы сразу работать с доказательствами.

– Логично, – согласилась Андрис.

Полынь рассеянно кивнул. В нем, кажется, шла какая-то борьба. Куратор все пытался посмотреть на нашу «детективную» доску, но взгляд Ловчего снова и снова соскальзывал с нее, как дождевые капли – со стеклянного шпиля Казначейства.

– Ладно, на сегодня закончим, – наконец с сомнением выдавил Внемлющий.

Глаза мои чуть не вывалились из орбит. Анте мило со всеми попрощался – настолько мило, насколько позволяла его репутация в нашем непростом кругу.

Андрис ушла первой, радуясь, что удалось содрать шкурку апельсина одной длинной полосой и с опаской придерживая табакерку с беснующимся внутри призраком Иладриля.

Полынь, подождав минуту после ее ухода, тоже двинулся к выходу. Еще пару раз он пытался обернуться на доску, но будто чья-то невидимая рука останавливала его.

Кадия и Дахху мялись особенно долго.

– Ерунда какая-то, да? – пробормотала Мчащаяся.

– Да, – ошарашенно согласилась я и выдохнула.

Ну хоть кто-то!

– Непонятно – есть эта Пустота, нет ее… Ладно, хорошо, что зараженных пока мало. Надеюсь, завтра все прояснится, – разочаровала меня подруга.

Дахху же уплыл, как сомнамбула, не прощаясь, двумя руками держась за горло. Я встревожилась: не придушит себя ненароком? С него станется!

Остались только Анте и я.

Танцевальный зал был слишком велик для двоих. Даже если один из них – падший хранитель, а черепушка второй раздулась от вопросов.

Я сложила руки на груди и вновь подошла к арочному окну. Подалась вперед и уткнулась носом в стекло.

Город снаружи дышал мерно, мирно, как великан – спокойный и неторопливый, твердо верящий в благорасположение судьбы, безмятежно спящий средь заливных лугов. Где-то там, в нутре великана, разрасталась опухоль, ловко укрывавшаяся от чужих взглядов. Но добряк не ждал подвоха и не помнил проблем.

– Она так защищается, да? – Я повернулась к Анте Давьеру. – Она каким-то образом стирает человека целиком, вместе со всеми воспоминаниями о нем. Поэтому и Пустота?

Маньяк уже откуда-то принес вино и теперь наполнял им высокие тонкие фужеры. Потом подошел, протянул мне бокал и тоже стал оглядывать набережную за окном. Но там, где я любовалась, его взгляд оставался жестким и цепким. Как у недовольного дворянина, пришедшего инспектировать вверенные арендаторам угодья.

– Боюсь, вы правы. К тому же это объясняет, почему упомянутый мной эксперимент по изучению Пустоты свернули. Сложно не бросить то, о чем не помнишь.

– Значит, все подопытные умерли, – резюмировала я. – Про живых зараженных ребята помнят.

Анте кивнул и глотнул вина:

– М-м, терпкое. Попробуете? Вечер был долгий.

Я молча поставила бокал на пол. Еще чего.

Анте открыл раздвижные двери и вышел на террасу. В залу незримой волной хлынул прохладный воздух, отдающий гнилыми водорослями, лилиями и далеким запахом дыма – студенты репетируют скорое солнцестояние, уже вовсю скачут через костры.

– Как мы ее остановим? – Я с внезапным отчаянием выкрикнула это в спину Давьеру и сразу смутилась собственного громкого голоса.

Вышла за ним и сказала уже гораздо тише – пусть думает, что кричала, чтобы он услышал:

– И вообще… надо ли?

– Вы о чем? – мрачно поинтересовался Анте.

– Может, прах с ней, с этой Пустотой? Из-за нее пока никто не умер. Кроме Кары. Вдруг она на самом деле безобидна? Пока не начнешь ковыряться? – Я оперлась спиной на парапет.

Поймав мой обнадеженный взгляд, Давьер расхохотался:

– Меня умиляет, как вы боитесь брать на себя ответственность. Не разбив яиц, омлет не сделаешь.

– Вы так всегда оправдываетесь? – с неприязнью бросила я.

Давьер неторопливо глотнул еще вина, пожал плечами:

– Это к делу не относится. Что касается других смертей… Возможно, в Шолохе умер еще кто-то. Но о нем никто не помнит, поэтому жалоб нет.

А он ведь прав.

Маньяк продолжил:

– Мне понравилось наблюдение Ловчего касательно искры. Если Пустота действительно боится ее, я бы хотел в этом убедиться.

– Каким образом? Если мы опять нападем на Пустоту, она просто убьет еще одного человека.

– Но нам не надо нападать на Пустоту. Мы будем воздействовать на саму искру. Это не прямое влияние, оно не несет угрозы. Искра – объект в высшей степени нейтральный. С ее помощью нельзя бороться, причинять боль. Она не враг Пустоте. Формально.

Я задумалась.

– Вы уж поверьте моей теоретической базе, – присовокупил Анте, видя, что я сомневаюсь. – Даю слово. Опосредованное влияние безопасно.