Теорема Столыпина

Требовалось затормозить процесс их обеднения, по крайней мере — уменьшить непрерывно растущую задолженность и создать необходимые условия для разрешения вопроса о судьбах крепостных крестьян.

Царь решил выделить реформу государственной деревни из общекрестьянской проблематики, и эту сложнейшую задачу он поручил Киселеву.

17 февраля 1836 г. после придворного обеда между ними состоялся разговор, в ходе которого царь предложил Киселеву быть его ближайшим помощником в этом преобразовании, и разработать вместе со Сперанским общие принципы реформы. В финале беседы прозвучали знаменитые слова о том, что Киселев будет его «начальником штаба по крестьянской части».

Здесь уместно напомнить, что Павел Дмитриевич Киселев — одна из наиболее ярких фигур русской истории 1820–1850-х гг. Его заметил и рано выдвинул Александр I, сделавший его флигель-, а затем и генерал-адъютантом. Сравнительно позднее начало военной карьеры — в 19 лет, не отразилось не темпах его продвижения по служебной лестнице: через 10 лет он был генералом. В 1816–1817 гг. Киселев выполнил ряд ответственных поручений императора, в частности, ревизовал Бессарабию. Тогда же он подал Александру I свой первый проект изменения положения крестьян. В те годы император относился к нему с большим доверием, свидетельством чего явилось назначение Киселева в 1819 г. начальником штаба 2-й армии. На этом важном посту Павел Дмитриевич проявил себя выдающимся администратором.

Близость Киселева к служившим во 2-й армии декабристам — Пестелю, Бурцеву, Басаргину и другим стала причиной его опалы, хотя, как и в случае с Ермоловым, никаких прямых свидетельств причастности Киселева к Тайному обществу у Николая I не было.

С началом русско-турецкой войны 1828–1829 гг. его отношения с царем наладились. В 1829–1834 гг. он управлял Молдавией и Валахией (будущей Румынией), где провел ряд прогрессивных реформ, в том числе и крестьянскую. Крестьяне получили личную свободу и право перехода от одного помещика к другому, их повинности были строго регламентированы законом (инвентарями).

Киселев был человеком необычным. В нем, в числе прочего, привлекательно то, что, будучи любимцем двух непохожих друг на друга братьев, Александра I и Николая I, он никак не подстраивался под них и сохранял подчеркнуто «непридворную» независимость поведения.

В случае Николая I это было особенно сложно. Ведь он выгнал в отставку всех сколько-нибудь самостоятельных генералов, начиная с Ермолова, так что на Кавказ в 1845 г. он выписал из Одессы Воронцова, в 1848 г. ему пришлось помириться с А. А. Закревским, которого он 17 лет назад уволил за излишнюю независимость, а в 1853 г. — война заставила просить вернуться на службу H. Н. Муравьева (будущего Карского), выброшенного из армии за тот же грех. Вообще о кадровой политике Николая I лучше всего, полагаю, говорит тот факт, что его морским министром был армейский

офицер кн. Меншиков!

В «Оппозиции Его Величества» я касался проблемы законности в русской армии эпохи Александра I. Надо сказать, что из моих героев этот вопрос всерьез заботил только Воронцова и Киселева, встревоженных крайне низким уровнем военной юстиции и выступавших за ее немедленную реформу, которая упиралась в нехватку подготовленных кадров и невнимание царя к этой стороне жизни армии.

Тот факт, что Киселев стоит у истоков новой истории целой страны — Румынии — о многом говорит. И проведенные им реформы хорошо показывают, насколько проблема законности была важна для него.

Всю жизнь Киселев был человеком принципов и, отстаивая их, часто будировал сановный Петербург резкостью характера, который, полагаю, в большой мере отразился как в открытой вражде с Аракчеевым, что в 1820–1825 гг. было не безопасным занятием, так и в знаменитой дуэльной истории.

В 1821 г. его вызвал на дуэль генерал-майор Мордвинов, один из бригадных командиров 2-й армии. Притом, что поединки были запрещены, такой вызов не соответствовал негласному дуэльному кодексу — вызывать начальника считалось некорректным. Однако дуэль состоялась, и Киселев застрелил Мордвинова (до конца жизни он выплачивал его жене жалованье мужа). В письме близкому другу, А. А. Закревскому, Киселев заметил: «Мог ли я поступить иначе… Я исполнил долг честного человека… Не знаю, как дело сие будет истолковано в столице… Воля царская, и я готов пожертвовать местом за честь свою, которую в жертву принести не могу».

С самого начала реформы и вплоть до 1856 г. его порицало множество обитателей передних Зимнего дворца.

В 1836 г. никакой программы преобразований государственной деревни не существовало, однако Николай I дал Киселеву полный картбланш. Еще раз подчеркну, что реформа трактовалась царем не как изолированное мероприятие, а как начальный этап разрешения крестьянского вопроса в целом¹⁰⁴.

Громадность поставленной задачи требовала серьезной подготовки, и она была проведена в весьма сжатые сроки.