Теорема сводных (СИ)

— Я попытался привести его в чувства, но не получилось. Кровь, которая струилась из-под расстегнутой куртки, насторожила меня, и я отвез его в больницу. Она была недалеко же.

— Почему ты не вызвал скорую? — поинтересовалась Мария-Луиза, сложив руки на груди. Ганс впервые в жизни смотрел на свою сестру грустными глазами. Я всегда думала, что Ганс — отбросок жизни. Хамоватый бритоголовый пацан, который не видит границы между добром и злом... Но что-то мне подсказывает, что он совершенно другой.

— Потому что я побоялся, что подумают, будто бы я его сбил...

Раскаяние прозвучало настолько искренней, что я не смогла сдержать нахлынувших слез из глаз. Мария-Луиза подошла ко мне и крепко обняла за плечи.

— Я закинул его в машину на переднее сиденье. И повез на полной скорости в больницу.

— Ладно, спасибо, Ганс. Ты большой молодец, что не бросил Теодора в беде, — подойдя к парню, Вольфганг пожал его окровавленную руку. Сильно.

— Вот его вещи, — сказал он, указывая на темную сумку, которая стояла в дальнем углу рекреации.

— Девочки, я пойду поговорю с врачом, если мне удастся его найти, а вы никуда не уходите.

— Хорошо, Вульф, — отозвалась Анна и, обхватив себя руками, провожала его взглядом.

Я понимала, что истерика накатывает волнами. И не смогла сдержать больше боль, которая рвалась наружу. Я начала падать на пол. Мария-Луиза перепугалась, что мне плохо, и успела подхватить.

— Давай сядем, — сказала она, ведя меня к дивану.

Я закрывала глаза руками. Просто машинально закрыла глаза. Словно я вновь оказалась в детстве, закрываю глаза, и меня никто не видит. И я не вижу этот жестокий мир. Если бы было бы все так просто, то и жизнь казалась бы легче.

Ганнс что-то еще говорил, но я не слышала, что именно. Я думала только о Тео… Только о его благополучии. Только о том, чтобы с ним все было хорошо…

Вольфганг вернулся спустя несколько минут. Мы все с замиранием сердца смотрели на него.

— Теодора прооперировали, — сказал он.

— Как? — воскликнула мама. — Внизу же нам сказали…

— Сейчас придет врач и все сам объяснит…

Буквально через пару секунд появился врач, который сунул руки в карманы халата и поздоровался со всеми.

— Теодор сейчас в тяжелом, но стабильном состоянии, — твердо заверил он, а я почувствовала, как колет под ребрами иголками. — С ним все будет хорошо. У него молодой организм, и он выберется.

— Почему его прооперировали? — спросила я заплаканным голосом. — Что с ним на самом деле?

— Ну, не считая того, что у него сильное сотрясение мозга, которое могло бы стать исходным, не будь на нем защитного шлема… При осмотре мы нашли колотую рану, достаточно глубокую. Скорее всего, Теодор в момент падения обо что-то уперся на разбитом мотоцикле. А от силы броска его откинуло назад. Собственно, появилась глубокая и очень опасная рана, которую пришлось промывать и зашивать.

Я начала тихо хныкать. Наверняка врачам каждый день приходится видеть такое. Я даже не представляю, насколько они хладнокровны в этот момент. Насколько умело приглушают человеческие чувства, лишь бы профессионально донести информацию до родственников. Насколько они искусные психологи…

— После того как подпишите документы, вы можете все ехать домой. К Теодору можно будет попасть завтра, если его состояние стабилизируется.

В рекреации повисла тяжелая тишина. Вольфганг тяжело вздохнул, Ганс сел рядом с нами, а мама, продолжая стоять чуть поодаль, прижимая ладонь ко рту.

— Я пойду подпишу документы, как его отец.

— Хорошо, — заверил врач и, попрощавшись с нами, повел Вольфганга куда-то.

В этот момент я увидела, как мама стала падать в обморок. Но Ганс, быстро спохватившись, успел подхватить ее. Мария-Луиза сразу же вскочила с дивана и помогла Гансу усадить маму на второй двухместный диван. Шмыгнув носом, я вскочила на поиски медсестры. Выбежав в коридор, я оглянулась по сторонам и увидела идущую медсестру.

— Медсестра! — воскликнула я, и девушка обратила на меня внимание. — Тут человеку плохо!

Девушка перешла на бег трусцой и, быстро забежав в рекреацию, увидела без сознания маму.

— Она упала в обморок, — сообщила я сквозь слезы. Девушка сказала, чтобы мы обмахивали ее, а сейчас подойдет. Я не знаю, сколько секунд не было медсестры, но мне казалось, что это целая вечность. Мне чудилось, что мир вокруг меня рушится. Рушится всё, что мне так дорого...

Всё виделось мне, как в замедленной съемке. Действия. Возгласы. Крики... Всё это казалось каким-то нереальным... Ненастоящим...

Медсестра быстро прибежала и принесла на ватке нашатырь. Мама быстро пришла в себя. Ганс и Мария-Луиза отошли ближе ко мне, а мне ничего не оставалось, как обнять себя руками. Голова сильно болела, а сердце разрывалось на куски.

— Вам лучше?

— Да, — ответила мама, поднимаясь с дивана. — Лучше. Спасибо.

— У вас, по всей видимости, упало давление, — предположила медсестра, — нужно его проверить.

Медсестра быстро померила маме давление.

— Вроде бы в норме... — отозвалась она.

— Просто сложный день... И тут так душно... — Мама взялась кончиками пальцев за кофту и начала проветривать тело отрывистыми движениями.