Теория бесконечных обезьян

– Варвара, а расскажите-ка, когда в вас автор-то проснулся? Если, конечно, помните. Кажется, об этом вы еще не откровенничали.

– Сложный вопрос, потому и не откровенничала. Ignes Fatui – болотные огоньки – по природе не одиночки, в трясину они заводят стаей. (Смеется.)

– Ну, может, у вас это с детства? Рассказывали маме сказки?

– О нет, это не ко мне. Из сказок я быстро выросла, несмотря на то даже, что мне читали неадаптированные, ну, те, где, например, кому-то из сестер Золушки пятку отрезают. Я вообще была не самым читающим ребенком, больше теледевочкой. Но знаете… кое-что меня, наверное, подстегнуло. Помните, «тяжелое детство, деревянные игрушки»? Так говорят про наше с вами поколение перестройки?

– Точно, не раз слышал! Игрушки детей 90-х еще и прибитые к полу!

(Смеются оба.

)

– Ну вот, у меня и друзей из художки так было. Игрушек мало, одна другой страшнее, мне даже барби так и не подарили! (Я себе лет в семнадцать одну сама купила, просто чтобы как там… гештальт закрыть.) Компьютеры только появлялись, о них мы и не мечтали. Зато лет в шесть мы выдумали игру, где куклы, машинки и вот это все было не нужно. Она долго с нами задержалась, та игра. Мы ее ото всех скрывали. Кстати, правильно, иначе было бы не миновать доктора. Сейчас вспоминаю… бр-р, какой-то сюр. Звали мы это еще так крипово, игрой в себя вроде. Да, точно. Даша, моя лучшая подруга, выдумала.

– Действительно, название как для психологического триллера или чего-то опасного. Точно можем в журнале-то напечатать? Нас и несовершеннолетние читают.(Смеется.)

– Нет-нет, ничего такого, наша игра не была в родстве с собачим кайфом и всякими гадостями! Мы… ну, мы вроде как придумывали себе новые личины и мир, в котором живем. Семью, друзей, врагов, а иногда и детей. Всегда разное. Даша вот что-то русалочье любила, наш общий друг Тим – инопланетное. К некоторым мирам мы привязывались, жили в них месяцами, держали близ себя воображаемых героев, понарошку любили, убивали… но обычно Фигаро тут, Фигаро там. По ощущениям вспоминается, что было классно, хотя, если спросите подробности, ну, например, ставили ли мы домики из стульев и бились ли на швабрах, я вам не скажу. Я… помню игру настоящей. Помню, как пахли ландыши в одном из моих замков, помню, как делала поздний аборт, и помню, как целовался мой первый парень – я придумала его лет в семь, воображая, что нам по двадцать пять и он священник. Представляете? Жутковатое такое раннее развитие, правда? Тема для сексологической диссертации. Или эскапизм. Знаете, мне он нужен был, я же родителей как раз потеряла… нет-нет, об этом не надо, ладно? Потеряла, и все.

– Очень… необычно и обычно одновременно. Ведь все дети что-то выдумывают.

– Но не все живут в том, что выдумали. А знаете, что самое странное? Скрывать получалось легко. К нам в комнату не входили взрослые. Никогда не входили и не заставали нас за игрой. Они могли появиться секунд через десять, а то и через минуту после того, как мы, ну… возвращались из этих трипов, и едва ли о чем-то догадывались. С чем бы сравнить-то? А вот! Читали Мариам Петросян? Мы были вроде ходоков.

– Ого! Да, читал, помню. И как закончилась эта мистическая история?

– Да как все. Мы подросли, общаться стали меньше, потом Тим уехал в Москву, потом и Даша. Я ушла в реальность, но, как оказалось позже, дорогу не забыла. Возможно, миры позвали меня, чтобы… говорить? Воплощаться? Правда, самой меня как героини там больше нет. И я никем не управляю, все, кто там обитает, живые.

– Живые… Вот не укладывается в голове, хотя мне известно, что вы всегда так говорите в интервью. Творческий процесс – это же про воображение, нет?

– Наверное, лично мой творческий процесс – все-таки не столько воображение, сколько погружение. Он немного в родстве с медитацией, немного – с осознанными сновидениями и даже со спиритизмом. К этому можно относиться как угодно, но я не могу ЧЕСТНО сказать, что придумала хоть каких-то героев и сюжеты. Придумываю я по работе: когда логотип просят ну или, там, дизайн визитки. А сюжеты я… нахожу. Подслушиваю, расшифровываю, что угодно. Мои герои мне… незнакомцы. Иногда неприятные. Непонятные. Умнее меня. Они живут жизни, которые я прожила бы иначе, делают вещи, которые я могу осуждать, и умирают – а я их не могу спасти. Я люблю их именно за то, что мы разные и не зависим друг от друга. Это к другому вашему вопросу, «Пишете ли вы о себе?..» Так вот. Нет. Не пишу…