Теория бесконечных обезьян

А ведь это был первый человек, ради шага к которому Женя на этот провод ступил. Зажмурился даже, ждал удара током через всё тело. Не случилось. Стало наоборот легко, тепло, пьяно оттого, что не заявили: «Это у вас подростковый бунт», а тихо спросили: «Что за мечта?»

«Ничего особенного», – говорил он себе на следующий день и бесконечное число раз потом. И не сразу признался, чего хотел бы на самом деле. Проблемой ведь был не пол, скорее статус. Свои-то вкусы он принял еще в школе. Ему не нравились просто мальчики и не нравились просто девочки. Ему нравились неординарные люди. А это куда сложнее.

Он узнавал все больше и не мог остановиться. Для других профессор тоже так и не влился в ряды, остался независимой величиной, чье поведение постоянно обсуждалось, а лекционные монологи цитировались. Всем очень понравился, например, тот, который «Каких элементов ЭИ не хватает современным политикам и почему». И в котором разбирались с точки зрения модели Гарднера персонажи «Властелина колец». Любимая трилогия профессора. Он даже для потока придумал забавное прозвище… «Студенческий народец».

Женя узнал это случайно, из разговора профессора с другой преподавательницей, и никогда не давал понять, что в курсе. Вслух слова не звучали. Забавно… Так он, что ли, ощущал себя? Странником среди хоббитов?

Иногда профессор уезжал: его дергали в горячие точки, регионального, правда, значения. Возвращался он серым и осунувшимся, несколько раз – пораненным, но пары вел с прежней бодростью. Женя не удивлялся. Он давно спер ту самую ручку, прочел надпись на эмблеме, использовал гугл – да и к разговорам стал прислушиваться. Оказалось, у него преподает легенда. Он и не сомневался. И как-то жил с этим. Разве что боялся: теперь еще и боялся совершенно приземленных вещей. Однажды, когда в одной дмитровской школе случился шутинг, профессор пропал на несколько дней. СМИ быстро заткнули до момента, пока ситуация не решится, возможности что-то узнать не было. Женя смотрел, как плачут на нервах девочки с потока, утешал их и думал о том, что по врачам и миротворцам тоже стреляют. Людям, которые уже взяли оружие, особенно если это подростки, не до конца понимающие, для чего вообще это начали, – сложно опустить его. Тогда обошлось. Профессор вернулся и услышал почти те самые слова. «Мы очень за вас боялись. Мы к вам привязались. Мы чуть не сошли с ума. Вы нам нужны». Женя озвучил их за всех и молился, чтобы подтекст не поняли.

Все начало стремительно хероветь к Новому году. «Я – это я» трещало по швам, потому что «я» теперь кое-кого не хватало. Стискивая зубы, Женя писал книгу про умного обаятельного вампира-дворецкого и бестолкового эльфа-аристократа. Иногда он жалел, что вовремя не выбрал другой жанр: к тому, о чем неумолимо стали напоминать образы, больше подходил университетский, чем плутовской роман. Счастье, что в той редакции книга так и не попалась на глаза никому, тем более Павлу! Женя ведь не сразу смог дать себе по рукам и вспомнить, что персонажи – это персонажи, у них свои жизни, и относятся они друг к другу как Дживс и Вустер, а не… Тьфу, блин. В общем, позже, когда голова включилась, пришлось жестко переписывать, выискивая в убогих последних главах славный эпикурейско-британский дух первых. Меньше соплей, больше иронии. И, конечно же, украденных чайников и молочников, непривлекательных невест-оборотней, тритонов и противных тетушек-волшебниц. И смеха на грани фола. А не вот это все томное, анимешное «Yes, my lord…» [28]

.

А тогда – под Новый год – Женя решил, что с этим, черт возьми, пора кончать. У него никогда так не было, он никогда так не тормозил. Хотя он почти и не влюблялся в кого-то настолько недоступного и непонятного. А если влюблялся, вовремя сваливал.

На экзамене по ЭИ, конечно, поставили автомат. Получать его он пришел под вечер. Накануне он основательно себя накрутил, осознав, что еще семестр вот так – профессор должен был вести новый предмет – не выдержит. Во что превратится его психика? Его жизнь? Его книга, которую профессор, кстати, попросил почитать и все еще ждет? Так нельзя. Нужно либо переводиться, либо…

Он чуть не дорефлексировался до неявки в ведомости, ввалился в кабинет за пять минут до официального окончания экзамена. Никого из сокурсников уже не было, профессор сидел один. Неужели ждал? Судя по облегченному приветствию и нескольким вопросам о самочувствии – правда ждал. Это было как удар под колено. Вселяло ложные надежды. Ну ждал и ждал. Конечно. На хер ему неявки?

Они немного поговорили – Женя блеял и идиотски шутил, кажется, про шпоры на бедрах девочек. На него поглядывали с тревогой, явно не узнавая, и он тоже не узнавал – а еще ненавидел – себя. Наконец у него взяли зачетку, чтобы поставить оценку, а пока попросили собрать со стола билеты.