«Теория заговора». Историко-философский очерк

Для общественного функционирования необходимо наличие внутри социума связей, являющихся следствием добровольно-нормативных отношений. Тогда индивид вправе выбирать или самоопределяться в качестве основного элемента социальной системы. Безусловно, что коллективные действия и в этом случае присутствуют, но реализуются с совершенно другими целевыми установками. Для подобного взаимодействия свойственны договорные отношения к тем или иным социально-политическим операциям. Их продолжительность и интенсивность зависят лишь от того, насколько субъект считает для себя выгодным и перспективным продолжение данных отношений. Обратимся к мнению В. А. Тишкова, одного из известных современных социальных антропологов: «Когда индивид сталкивается с риторикой национализма… эти призывы могут не влиять на идеально рациональный субъект. Однако рефлексия на внешние призывы зависит от того, как они оформлены и в какой ситуации транслируются, а также есть ли возможность и способность у личности оценить последствия предлагаемого выбора и соотнести с другими возможными стратегиями»^{280}

. В любом случае, как мы видим, происходит присоединение или оно отсутствует, индивид отныне является главным элементом социальных процессов.

Как это ни парадоксально, конспирология идеально вписывается в контекст социокультурной модернизации. То, что считалось элементом архаичного сознания, прекрасно адаптировалось в новых условиях информационного общества и даже обрело «второе дыхание». С чем это связано? Во-первых, напомним о сделанном нами выводе, касающемся «интеллектуальной природы» «теории заговора». Складывающееся на наших глазах мировое информационное пространство, невероятная, по меркам совсем недавних дней, скорость передачи информации, стали идеальной средой для конспирологического творчества. Более того, именно по этой причине, как считают сами конспирологи, возможным становится полноценное разоблачение подрывной деятельности субъектов конспирологии. Достаточно ясно об этом говорит известный русский конспирологический автор Д. Е. Галковский. Развивая тезис о Великобритании как о тайном инициаторе важнейших событий российской и мировой истории, он отдаёт должное профессионализму английских спецслужб, сумевших провести ряд блестящих тайных операций (от инспирации Первой мировой войны до развала СССР). Но в условиях развития информационного общества методы, применяемые всего несколько десятилетий тому назад, оказываются устаревшими и абсолютно неэффективными: «Это хорошо продуманная и оплачиваемая система лжи, у которой есть только один недостаток. Она совершенно не рассчитана на существование в условиях гиперинформационного общества с интернетом и мультикультурным менталитетом нового поколения. Это архаика»^{281}

. «Теория заговора», как мы уже отмечали, доказала свою живучесть и статус архаического артефакта ей явно не угрожает.

Во-вторых, «теория заговора», как это ни странно звучит, только сегодня получила глобальное измерение, приобретя адекватный инструментарий. Произошедший отказ от натуралистического варианта «теории заговора», оказался созвучен «духу эпохи», с одной стороны, а с другой — отразил процесс, идущий внутри самой «теории заговора». Как мы уже говорили, конспирология достаточно динамична: это одно из объяснений её устойчивости. Частные, авторские конспирологические теории практически всегда служат объектом жёсткой, пристрастной критики со стороны самих же конспирологов. Исключение составляет свод работ «классиков», но и этот высокий статус не является гарантией абсолютного и постоянного признания. Произошедшее смещение из области расовой конспирологии на уровень социальный не подорвало внутреннего единства самой «теории заговора», её имманентной истории. На этом процессе перехода мы остановимся более подробно, ибо он наглядно демонстрирует потенциал конспирологии, способность «вживляться» в общество на фоне самых динамических процессов.