Теранезия (ЛП)

Он поднялся с палубы и встал у поручня, прикрывая глаза от солнца. Он устал от постоянных перепадов, когда оказывается, что все тщательно аргументированные доводы и крепко обоснованный оптимизм, прекрасно поддерживавшие его в хорошие дни, рассыпаются в пыль в тот момент, когда он более всего нуждается в них.

Но может сейчас наступил последний раз и его опустит к самому дну, чтобы потом, подняв, вынести на другую сторону. Не был ли сегодняшний день тем днем, когда он сойдет на берег и покажет всем, что Теранезия не способна навредить ему, как угли активисту ИРА, триумфально ступающему по ним? Он все еще может вернуться в Торонто с миром, таким же вызывающе спокойным, как Феликс, свободным от родителей, от Мадхузре, от всех своих бесполезных страхов, окончательно рассчитавшись по всем обязательствам своего прошлого, выдуманным или реальным.

А Грант он предупреждал, чтобы она не слишком надеялась.

Подведя корабль ближе к берегу, они выбрались на пляж. Помимо ружья с транквилизатором Грант вооружилась еще и обычной винтовкой. Они провели положенные ритуалы с репеллентом от насекомых и тестами миноискателей. Когда Прабир натягивал ботинки, гладя на риф, он представил водяного, встающего из волн, злого и голодного, с зубами, блестящими как полированная сталь. Затем он отогнал иллюзию, превратив существо в случайные брызги. В этом и состояла проблема демонов, выдуманных детьми и религиями: ты создаешь правила, а они им подчиняются. И это не слишком годится для подготовки к жизни. Как только ты начинаешь верить, что в мире любая реальная опасность действует именно так — ты пропал.

Они входили в джунгли медленно — колючий кустарник оказался еще более плотным и перепутанным, чем те, что встречались им раньше. У него были длинные, тонкие ветки, скрученные спиралью, словно мотки колючей проволоки. Отрезая образец, Прабир заработал рваную рану на большом пальце, зацепившись за почти невидимые крошечные крючки, которыми были покрыты ветки в промежутках между большими шипами. Он пососал раненый палец.

— Будет, конечно, прекрасно, если мы раскроем тайну, но я надеюсь, что нам не придется столкнуться с травоядным, против которого требуются такие ухищрения.

— Наверное оно будет не хуже носорога или бегемота, — предположила Грант. — Но, похоже, у него нет здесь потомков, для защиты от которых могло возникнуть нечто подобное.

Прабир искал в рюкзаке пластырь.

— Хорошо, я готов согласиться, что семена разносятся ветром, континенты дрейфуют, а целые рода животных вымирают в местных масштабах. Но почему то, что возрождается, всегда приобретает самые экстремальные черты? Почему бы этим кустам не выращивать что-нибудь не совсем уместное, как, например, цветы, нацеленные на давно исчезнувших опыляющих насекомых?

Грант задумалась.

— Нет доказательств, что протеин из Сан-Паулу вообще когда-либо использовался для восстановления мутаций. Так что вполне может быть, что такого никогда и не происходило; возможно, я просто слишком упорно цепляюсь за эту идею. Возможно, что функция этого белка всегда заключалась в том, чтобы реактивировать старые признаки, чтобы вернуть изобретенное ранее из спящего состояния в генофонд.

Прабир обдумал услышанное.

— Немного напоминает природный вариант этих программ консервации, когда замороженной двадцать лет назад спермой оплодотворяют животных, находящихся под угрозой вымирания, чтобы оживить вид, чья популяция становится слишком инбредной.

— Ага. А иногда они используют для этого близкородственные виды. И, если этот белок управляет своего рода «замороженным банком генов», то на чистоту вида станут обращать еще меньше внимания: никто и подумает сомневаться перед тем, как создать гибрид с далеким предком.

Прабиру такое предположение показалось одновременно и более простым, и значительно более радикальным, чем гипотеза восстановления мутации: смещение механизма с таинственной аварийной ответной реакции на основной фактор генетических изменений.

Хотя большая часть проблем также перекочевала из старой гипотезы.

— Это все еще не объясняет, как замораживаются и восстанавливаются специфические признаки. Вы хотите сказать, что предки этого растения знали, что развили удивительно эффективную защиту и намеренно припрятали гены до следующей геологической эпохи, когда они смогут пригодиться?

Грант улыбнулась, не поддавшись на провокацию.

— Скорей всего дело просто в том, что гены, которые существуют дольше, имеют большие шансы оказаться скопированными, что, в свою очередь, повышает вероятность их выживания в неактивной форме.

— А мимикрия? А симбиоз? Как синхронизируются такие вещи?

— А вот этого я не знаю.