Теранезия (ЛП)

После того, как они поели, Грант отправилась совершать свой вечерний звонок домой. Прабир сидел на палубе, одурманенный жарой. Он не мог позвонить Феликсу — ему совершенно не хотелось вынужденно оправдываться за то, как он поступил с Мадхузре и, кроме того существовала опасность, что возникнет опосредованное противостояние, если они двое поддерживали связь.

Он лег и попытался заснуть.

Сразу после полуночи он услышал, как Грант поднялась на палубу. Она стояла рядом с ним.

— Прабир? Ты еще не спишь?

Когда он перевернулся, то увидел, что она смотрит на него с такой неприкрытой увлеченностью, которой он научился избегать, когда ему стукнуло пятнадцать. Но потом ее глаза переместились на какую-то нейтральную точку за плечами Прабира, и он засомневался в значении того, что увидел.

— Я просто подумала, тебе надо знать, что твое вымогательство принесло первые плоды.

Грант протянула ему планшет. Он взглянул на баннер вверху страницы, затем сел на спальник скрестив ноги и прочитал весь материал.

Группа молекулярного моделирования из Сан-Паулу изучила данные последовательностей, полученных от двух экспедиций, и обнаружила новый ген, являющийся общим для всех измененных организмов; они не только прислали Грант копию результатов, но и опубликовали их в реферируемом онлайновом издании. Предварительные модели белка, закодированного в этом гене, позволяли предположить, что он может быть связан с ДНК.

— Вы думаете, это она? — спросил Прабир. — Ваша мистическая восстанавливающая гены и воскрешающая машина?

— Возможно.

Грант выглядела довольной, но еще и близко не собиралась праздновать победу.

— Часть того, что они обнаружили, имеет смысл: у этого гена есть промотор, заставляющий его активироваться во время мейоза — этапа образования половых клеток — что объясняет, почему не требуется мутаген для активации его в этих организмах. Но нет никаких доказательств существования подобного гена, ни в одном из оригинальных геномов, не говоря уже о том, который включается только тогда, когда он нужен для восстановления мутаций.

Прабир обдумал ее слова.

— Может, мы имеем дело с модифицированной версией оригинального гена? Когда он становится сверхактивным, то не только замещает старые версии других генов, но и версию себя, которую совершенно не может распознать?

Гран рассмеялась сквозь стиснутые зубы.

— Такое возможно и это сильно все осложнит. Те специалисты по моделированию, возможно и способны определить действующую функцию белка, но я не стала бы рассчитывать на их способность работать с ретроспективой и определить структуру неизвестного белка, меняющего свою собственную последовательность на текущую. Что нам действительно нужно, так это образцы ДНК двух последовательных поколений одного и того же организма, для сравнения, — она заколебалась. — И, если возможно, образцы ДНК двух ранних последовательных поколений бабочек.

— Вы имеете в виду образцы, которые добыли мои родители? Но у них не было вашего волшебного геля. А холодильные установки, наверняка, давно уже вышли из строя.

Грант выглядела смущенной от неуверенности в том, стоит ли развивать тему.

— Все в порядке, — сказал Прабир. — Я не против говорить об этом.

Они прибыли сюда за бабочками. И он не может замолкать каждый раз, когда заходит разговор о них.

— Может они подготовили целых особей, — сказала Грант, — для хранения в условиях тропиков. Двадцать лет назад уже существовали средства, которые не повреждали ДНК, для защиты от бактерий и плесени. Ты говорил, они разводили бабочек в неволе? Один или два хорошо задокументированных образца рассказали бы нам немало.

— Я учитываю это. Но не слишком надейтесь. С учетом того, как изменилась растительность и исчезли старые тропинки, я вообще не уверен, что смогу найти дорогу в кампунг, а, если и смогу, то неизвестно в каком состоянии находятся там сейчас все строения.

Грант кивнула.

— Конечно. Эта была просто мысль вслух. Завтра отправимся на берег и, что найдем, то найдем.

Она встала.

— А сейчас бы нам обоим неплохо поспать.

* * *

Прабир проснулся скверно к началу еще одного рассвета над Танимбар. Когда он открыл глаза, то увидел в солнечном свете послание: его родители умерли. Все живущие последуют за ними. Мир, который когда-то казался ему таким цельным и безопасным — огромным, причудливо прекрасным лабиринтом, который он может исследовать от края до края, не страшась ни опасности, ни наказания — на поверку оказался крутой отвесной скалой, за которую он уцепился на краткий миг перед тем как упасть.