Тетрадь с гоблинами

– Это тебе рано знать. Смотрите: снимаем в одной локации. Такое будет впервые в истории, и как минимум этим мы отличимся. Будем говорить по очереди, а потом – хором, один текст. Суть «Послания» в том, что только вместе, сообща, мы добьемся успеха.

– А сам, главное, вечно тусуешься без нас, – буркнула Алиса, пробегая мимо.

Забив еще один трехочковый, Степа сказал:

– А я согласен с Димой. Вместе – хорошо. Это называется командная работа.

– И я согласен, – с чего-то согласился Крупный.

– Тогда давайте придумаем…

Тут мы услышали топот со стороны раздевалок. И умолкли.

В зал, сжимая в руках детский надувной мячик, вбежал Сидорович. Он держал путь в сторону баскетбольного кольца. Добежав до черты, Сидорович прыгнул, кинул надувной мяч в щит, тот отскочил обратно, снова приземлившись на Евроньюза.

– Да сколько можно!

Сидорович, сделав пируэт, невозмутимо присоединился к нашему полукругу. Я прокашлялся.

– Давайте продолжим.

– Я не попал, – сказал Сидорович.

Мы секунду смотрели друг на друга.

– На спортплощадке снимемся, – требовательно заявил Степан, – или в тренажерном зале. Мы самый сильный класс в истории!

– Степа, ты надоел со своим спортом! – завопила пробегающая мимо Алиса. – Нужно выбрать, что объединяет нас всех!

– Спорт объединяет.

Инициатива Степы никого не вдохновила. Тут же запустился процесс генерации вариантов.

– А если в планетарии или в университете каком-нибудь? – спросил Угрюмов.

– Фу-у-у, Угрюмов, – сказал Тема Крупный. Больше про самого Угрюмова, чем про его идею.

– Поехали в лес! – предложила Барышня.

– А что в лесу?

– Грибы.

– На крыше школы!

– На крышах уже делали «Послание».

– В поезде!

– В ресторане!

– В лифчиках!

– Мне нравится.

– В скайпе, может?

– На стройке!

– В кондитерской!

– В луже крови!

– Боже, Крупный, не смешно.

– В вертолете тогда.

– В раю!

– В смысле, подорвемся?

Происходил классический брейншторминг, который вел к одному: к абсурду и исходной ситуации. Спасать положение предстояло не кому-то там, а небезызвестному Диме Каноничкину.

– Возле Шара, – сказал я.

– А?

– Возле Шара. Вы забыли, чем запомнится 2022 год? Тем, что загорелся Шар. И мы – тоже горим. И мы это скажем. Мы запишем «Послание» о том, что надо гореть тем, что ты делаешь.

Послышался гул одобрения, но очень сдержанный.

– Мне нравится эта идея, – сказал Сидорович и выпрыгнул из окна. Хорошо, спортзал находится на первом этаже.

– Ну, не знаю, – сказал Тышка. – ИМХО, добрая половина в нашей параллели снимется на фоне Шара.

– Точно!

– Нет, вы не поняли, – объяснил я. – Мы сделаем круче. Мы снимем Послание… – я выдержал паузу, – из окна «Антимы». Шар будет под нами.

– Что-о-о?!

– А как мы туда попадем?

– Я постараюсь договориться. Нет, не так. Я договорюсь. Точно.

– Ты реально сделаешь это?

Я замешкался.

– Да… Реально.

Десяток пар блестящих глаз уставились на меня. Улыбки. Восторг. Аннет. Я вернул себе всеобщее расположение. Как бы Рахт меня не подвел!

– Канон, ну ты крутан, – Степа подошел ко мне и похлопал по плечу. – Ждем тогда от тебя инфу.

– Класс!

– Оноре де Канон!

* * *

Я попрощался с одноклассниками, еще раз заверив их, что все схвачено и Послание будет топ. И мне очень вовремя позвонил Рахт.

– Дима, добрый день! Доброта дня подобна стрекозе – прекрасна во всех отношениях.

– Добрая стрекоза, – сказал я.

– Верно. Дима, пришла пора показать себя. И заключить между нами договор. Ты готов?

– Конечно.

– Тогда приезжай после школы к Большому собору. Я буду тебя ждать.

И отключился. Интересно, что мне делать в Большом соборе и что за такое «дело» меня ждет. Однако поживем – увидим.

* * *

По пути в собор я заехал в больницу. Мы немного поболтали с папой, он сказал, что чувствует себя хорошо, но мне в это верилось с трудом. Перед уходом я купил в больничном буфете сосиску и пожелал скорейшего выздоровления какому-то мужчине. Мужчина обиделся, и сначала я не понял почему, а потом догадался: он, как и я, просто посещал кого-то из родных. И, скорее всего, совсем не болел. Никогда.

Протискиваясь сквозь толпу туристов возле Шара, я наступил на ногу какому-то французу и бросил обиженный взгляд на наше Чудо Света. Это все ты устроил, негодяй. Не горел – цены тебе не было. Спасибо, сдачу оставь себе. Я показал ему дулю. Тетрадь в рюкзаке потеплела (не знаю, как я это почувствовал) – правильно, мол, я сделал.

– В жопу себе засунь, – отреагировал на это щекастый паренек.

– Я не вам!

– Все равно засунь.

Орвандцы – они такие лапочки. Может, к черту их спасение? Пусть живут себе в мире хамства и заблуждений, травят друг друга, выдумывают причины обижаться и оскорбляться.

Я поднялся по лестнице Варфоломея, пересек Парк роз и перешел через дорогу к Набережной, туда, где возвышался шпиль Большого собора. Возле реки ветер усилился. На церковной площади неорганизованной гущей толпился народ. Готический собор, почему-то закрытый для посещения, поражал своим величием. Это было одно из главных католических сооружений Орвандии, и в нем во время войны базировался Штаб самообороны. Здесь (как и в соборе Августина) короновали царей.