Тетрадь с гоблинами

Части ее туловища стерлись в единую массу – аморфные отголоски минувших дней; отчетливыми остались только разинутая пасть и зубы, но я бы все равно порекомендовал ей обратиться к стоматологу. Сделав фотографию, будто горгулья ест Шар, как апельсин, я собрался выложить ее в «Инстаграм», но Рахт запретил: мол, не положено. Здесь, на площадке под открытым небом, проходила граница, смутная Terra Incognita между землей и небесами. Службу свою несли лишь редкие порывы ветра.

Вьется, вьется ветер хмурый,Ветер хмурый – вьется, вьется.

Посвящаю свои стихотворные шедевры тебе, о, Аннет! Если ты, конечно, читаешь эти строки. А если нет – то и не читай. Расскажи, что под тобой лежит прямо сейчас? Подо мной вот – Бьенфорд. Копошатся разноцветной массой туристы и паломники, и стелется по брусчатке синеватый туман.

На парапете нас ожидали два человека: долговязый Черный костюм с торчащей из-под ремня рубашкой и девушка с разноцветными губами. В углу, недалеко от них, я увидел составленные коробки, пару «рубиновых ловушек» и еще какие-то странные приборы. При виде Рахта люди вытянулись в струнку и только что честь не отдали.

– Привет, ребята! – бодро поздоровался с ними вице-президент «Антимы». – Как продвигается? Это Дима, выдающийся школьник и юморист. Дима, знакомьтесь, это Андрей, главный техник в моей команде. Его помощница – Саша.

Мы обменялись рукопожатиями. Быть “выдающимся” мне польстило.

– Любимец Шара, – сказала Саша. – Приятно познакомиться!

– Не посвятите Диму в суть дела? – сказал Рахт.

– Принято, – Андрей сделал глубокий вдох. – Ситуация следующая… – И закашлял. – Простите.

– Ничего.

– Нам поступил сигнал об исчезновении уборщика в Большом соборе. Его отправили мыть горгулий, – Андрей резкими, военными движениями указал на скульптуры, – но уборщик не вернулся.

– Как топорно, Андрюш, – сказал Рахт. – Давай так: …но уборщик, ко всеобщему недоумению, так и не вернулся обратно. Лучше?

– Лучше.

– Тогда продолжай. Метафоры, эпитеты, вводные конструкции обогащают речь. Не будь сухарем!

– Принято. Итак, он не вернулся.

Андрей замолчал, смущенный замечанием Рахта.

– Может, его просто не заметили? – выручил я парня.

– Никак нет. Дверь внизу запирается. Служительница храма ждала, когда он постучит, но этого… – Андрей на секунду задумался, – по странному стечению обстоятельств, увы, не произошло.

Рахт хлопнул в ладоши.

– Шикарно!

– Наверху его не нашли, – и, воодушевленный похвалой, добавил: – Это было загадочное исчезновение.

– Тут ты переборщил… – покачал головой Рахт. – Риторика, друг мой, требует тренировки.

– Виноват.

– Продолжай, Андрей. Больше не заморачивайся. Считай, что меня здесь нет.

– Принято. Следом за уборщиком исчез дьякон Павел Зенц, правая рука настоятеля. Он подошел к алтарю и тоже пропал с концами. Окна там не открываются. Их никто не разбивал. Полиция приняла заявление, но никаких улик и следов не обнаружила и дело закрыла.

– Наша хваленая система правопорядка! – покачал головой Рахт.

– Произошло кое-что еще… – осторожно сказал Андрей.

– А вот об этом… – прервал его Рахт, – расскажет непосредственный участник событий. – Он подошел к парапету, где лежал раскрытый ноутбук, и включил проигрыватель. На экране появилась женщина в монашеской рясе. Она сидела на скамье и дергалась от каждого шороха. Голос за кадром спросил:

– Расскажите от начала до конца, что вы видели и слышали.

– Да что видела… – женщина волновалась, отчего ее деревенский говор усиливался. – Что слышала… Ничего не видела. Слепая я… Господь забрал зрение, но даровал тонкий слух. Он-то, слух, меня и подвел. Ночевала я тут, ага… На койке, в служебном помещении. Как вдруг слышу – тук-тук-тук. А потом голос, отчетливый такой: Мара, Марушка… Мара – это я. Я уж было подумала, что воззвал ко мне Он, – женщина показала пальцем вверх и блаженно улыбнулась. – Но нет. Распознала я. Павел это говорил. Павел звал меня. Помоги – говорил он. И еще что-то говорил. И прямо будто в комнате он находился. Я каждый уголочек-то обошла, послушала. Но пусто было. Одна я. А он все звал и звал…

– А потом?

– Что потом? Ничего. Утих Павел. Помолилась я за него, за душу его, за покой. Ушел он… Теперь я понимаю это. Ушел. Покинул нас.

Шигир Рахт захлопнул ноутбук.

– Об этих голосах заявили еще двое. Правильно, Андрей?

Тот кивнул.

– Священник по имени Лит услышал голос коллеги во время обедни. Жена уборщика, уверенная, что мы его прячем, услышала жалобный супружний вой. Нет сомнения, речь идет о Минувших.

– Уведомив полицейский департамент, – сказал Рахт, – мы направили сюда специалиста, вашего тезку, Дима, тоже из моей команды. Хорошего человека, профессионала. Дело не выглядело примечательным. Мы решили, что виновник всего… Андрюш, напомни-ка?

– Ла-буреш.

– Ла-буреш! Ты, Дима, о нем знаешь.

– Знаю! Это Минувший, который живет в… м-м-м… В церквях.

Рахт вскинул бровь. Я понял, что ошибся.

– Он виновен в исчезновениях?

– Ты не в курсе, да?

– Да.