The Мечты. О любви

Аппетита Ярославцеву Дмитрию Эдуардовичу это не портило. И пропустив в тот прекрасный день время обеда из-за планерки, он как раз готовился с аппетитом поглощать привезенный из ресторана бизнес-ланч, естественно, с самыми полезными блюдами, какие только можно представить, когда дверь в его кабинет неожиданно распахнулась, а сам Ярославцев Дмитрий Эдуардович замер с открытым ртом и недонесенной до него вилкой с кусочком авокадо из салата.

Едва посетитель переступил порог, дверь за ним бесшумно закрылась, не иначе как приведенная в движение рукой Лиды, а Богдан Романович Моджеевский неторопливо прошел через кабинет, устроился на одном из стульев, закинув ногу на ногу, прямо напротив Ярославцева и принялся молча рассматривать собственные ногти.

Некоторое время подождав хоть какого-то свободного движения души Моджеевского ему навстречу, Ярославцев едва заметно перевел дыхание, отправил в рот авокадо, хорошо его разжевал и, проглотив, выдал:

— И что же? Даже приятного аппетита не пожелаешь, да?

— Не пожелаю, — Богдан отвлекся от своего занятия и поднял на него глаза.

— А че так?

— Да как-то похрену твой аппетит.

— А-а… — протянул Яр, выловил в салате помидорку и самым радушным тоном предложил: — Кофе?

— Если бы я хотел кофе, я поехал бы в ресторан, — сообщил очевидное Моджеевский.

— Но ты приехал сюда, значит, хочешь что-то другое, — догадался Димон.

— Бинго! — подмигнул ему Богдан и ухмыльнулся.

— Ух ты! Ну давай-ка поиграем в угадайку… так-так-так… — Яр сделал вид, что задумался, даже вилку отложил и прижал указательный палец к виску, сощурившись. — Ну жену мою — ты уже шпилишь. Сына моего — уже в детский сад тягаешь. Че еще-то? О! А хочешь, я тебе еще бабу Надю подарю? Она тоже клевая, тебе понравится, будет вам с Юляном мозг жрать.

— Юля никогда не была твоей, — равнодушно проговорил Богдан, — но это сейчас совсем неважно. Важно то, что мне от тебя ничего не нужно. Но вот тебе как раз наоборот.

— Значит, не хочешь бабу Надю, да? Эх, а я надеялся!

— С бабой Надей ты и сам справишься. А вот я тебе второго шанса не дам. Так что тебе нужно, а, Яр?

Димон снова замолчал. Теперь уже тишина, повисшая в кабинете и прерываемая лишь чириканьем птичек в приоткрытом на проветривание окне, наполняла его дольше. Весна, мать ее. В висках его лихорадочно пульсировало, и черт его знает — от бешенства, накатывавшего неспешными волнами, или от предвкушения, которое еще только зарождалось где-то под солнечным сплетением, но уже скручивало внутренности. Он сам не понимал этого, потому что казалось — это и Богдана шанс тоже. На все и сразу. Вот только Моджеевский никогда этого не озвучит.

Но Яр излишней гордостью не страдал. Озвучил сам. Предельно невозмутимо и откровенно.

— Врешь ты, Богдан, про то, что не нужно. Было бы не нужно — не пришел бы. Юльку хочешь — полностью. И убл… — Яр сглотнул. Назвать ребенка, который был самым болезненным лично для него местом в его обороне, так, как хотел, язык не повернулся. Проглотил это слово и выпалил: — И Андрюху тоже. Он меня вспоминает? Или уже к тебе привык?

— То есть ты хочешь поговорить, я тебя правильно понял? — в упор посмотрел на него Моджеевский.

— Практически. Я хочу, чтобы ты их у меня попросил. Потому что хрен я пойду на условия твоих адвокатов. Мои тоже вполне зубасты. Но ты можешь попросить. У меня. Мою семью. А я назову цену.

— Нет, — отрезал Богдан, по-прежнему не отводя от Ярославцева взгляда — спокойного и холодного. Ни одной эмоции. — Это Золотая рыбка выполняла три желания, да и те в сказке. Поэтому либо ты называешь цену, либо я ухожу.

С этими словами Моджеевский поднялся. Глядя на него, Яр на секунду ощутил, как полыхнула в лицо кипящая ярость, которую сдержать почти невозможно. Но как полыхнула, так и отступила. Он тоже встал. Сунул руки в карманы и медленно, не спеша, четко проговаривая каждое слово, заговорил:

— Как она вписывается в твою жизнь? Я весь мозг сломал. Я не понимаю. Вы гуляли всего ничего, детьми, я помню, она рассказывала как-то. Пару месяцев, когда мы в школе учились. Тогда черт на него — любая девка куском секса казалась. А сейчас — как она вписывается? У тебя охренеть какая Алина. Все при ней. Личико, фигурка, мозги… Не хочешь Алину — берешь любую другую. Для таких, как ты, это вообще не проблема. Любого цвета кожи, любого размера, с любым темпераментом. А в ней вообще темперамента нихера нет. Такая, как она, в твои бабки, машины, Барбадос, Тисовицу — не может вписаться. Ладно, и это тоже нахрен. Ее я еще понимаю, ей есть на что повестись. На что клевать тебе? Раз трахнуть, ну два — потом надоест же. Обратно потянет на горячих телок. И ради чего эта возня? Я ведь цену задрать могу как угодно — и ты заплатишь? За что там платить, Моджеевский? Или это такая благотворительность, потому что бедной родственнице нужен развод?