The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

В религиозных вопросах приспособление было в значительной степени улицей с двусторонним движением. Добровольное обращение в государственную религию, наряду с освоением доминирующего языка, было высшей формой интеграции в мультикультурное государство в донационалистическую эпоху. По крайней мере, так было в империях Романовых, Габсбургов и Османов, тогда как в Иране свидетельств этого мало, а в Китае нет убедительных причин для этого. Там, где это практиковалось, мотивацией было улучшение жизненных шансов, особенно в таких сферах, как торговля и искусство, или на высокой государственной службе. Вплоть до конца XIX века имперские правительства, как правило, охотно принимали новообращенных, признавая, что их действия стирают любые пятна этнических различий.

Иногда Габсбурги и Романовы готовы были предоставить привилегированный статус некоторым сектам и религиозным лидерам, которые были готовы принять или проповедовать послушание и лояльность правящему дому. Временами российское правительство проявляло терпимость в отношении мусульманского населения. Но после польского восстания 1863 года оно стало враждебно относиться к римскому католицизму. Его политика в отношении евреев была более сложной, чередуясь между ассимиляцией без аккультурации и дискриминацией и репрессиями.

В Речи Посполитой в период Контрреформации была предпринята попытка создать для православной церкви "дом на полпути", в котором бы разместилось латинское христианство через посредство униатской церкви. Изначально успешная, в период российского императорского правления она стала объектом ожесточенной борьбы между православной иерархией, поддерживаемой государством, и католической иерархией, поддерживаемой папским престолом. Османская терпимость к христианам и евреям была широкой и щедрой в ранний период, но рассеялась, когда церкви стали отождествляться с национально-освободительными движениями. Габсбургская монархия оказалась наиболее просвещенной в своем отношении к евреям, но была менее благосклонна к православному населению по той же причине, что и османы. Китайцы были терпимы ко всем религиям, пока они не стали ассоциироваться с восстанием, как во время восстаний христианских тайпинов или мусульман в Синьцзяне. Напротив, в Иране суннитское меньшинство преследовалось как опасный союзник единоверцев на границах Османской империи и Узбекистана, а обращение в шиизм было насильственным.

 

Сопротивление

Сопротивление завоеванию и инкорпорации пограничных территорий, как и аккомодация, принимало различные формы с течением времени и в разных регионах.

На микроуровне мелкие акты повседневного сопротивления, "ненаписанные тексты" Джеймса Скотта, оставались практически незаписанными в ранние периоды завоевания и господства. Но простое сохранение отличительной культурной идентичности, то, что Фредрик Барт назвал поддержанием границ, само по себе могло быть формой сопротивления, позволявшей завоеванному населению выжить, несмотря на свой низший статус в имперской системе. Выбирая ту или иную форму протестного движения, народы пограничных территорий часто руководствовались ожиданиями относительно уровня репрессий, которые их действия могут вызвать.

Вооруженное сопротивление имперскому правлению в форме восстания было самой крайней формой и отличалось от большинства восстаний в Западной Европе в тот же период одним важным моментом. На западе, за исключением кельтских окраин (Бретань и Ирландия), революция была процессом государственного строительства; в евразийских пограничных районах она была вызвана противоположным импульсом - противодействием инкорпорации в имперское мультикультурное государство или стремлением отделиться. Однако иногда восстание на границе, как и поражение в войне, могло стимулировать реформы в центре власти.