Алмазный бизнес здесь тоже построен по своей модели. В остальном Конго в этом плане хаос и бардак, наподобие Сьерры, и большая часть левого экспорта идёт через места типа авеню Зека в Киншасе. В Бакванге же (которая, между прочим, добывает, по разным оценкам, от ⅓ до ⅗ всех конголезских алмазов) царит спокойствие и размеренность. Большая часть камней добывается MIBA, и с «дикими копателями» служба безопасности борется жёстко. Закопать живьём – это ещё далеко не худшее из того, что они делают. Но вот официально на экспорт идёт (по слухам, понятно) около четверти от добытого. Остальное же дербанится сотрудниками компании, пропорционально их служебному положению. Поэтому, кстати, рабочим тут по два года зарплаты и не платят. Вроде как, если ты идиот, и не можешь раз в полгода украсть камень, чтоб было что покушать, то и хрен с тобой – помирай с голоду. Сотрудники же эти реализуют камни через ребят типа меня, а ребята типа меня, чтобы нам давали работать, платят MIBAвским безопасникам. Так что те, получается, с одного барана две шкуры снимают.
Понятно, что большей части горожан от всего процесса перепадают, в лучшем случае, какие-то разовые крохи. Нет, какая-никакая «вторичная экономика» образовалась, понятное дело. Человек скотина такая, везде приспосабливается и организовывается. Но вот ночью на улицу за пределами Виль-Миба я тут не выйду ни за какие коврижки – банды малолеток не только однозначно ограбят и, с большой долей вероятности, жестоко убьют, но и сожрать вполне могут.
Вот такой вот чудесный городишко, ага. Что я тут делаю, вместо созерцания закатов в Кейпе с бокалом в руке? Эхе-хе-х… Работаю, что ж ещё. Деньги такая штука – если их не приумножать, то, сколько бы их ни было, быстро заканчиваются. Да и, честно говоря, скучновато оно как-то оказалось, целыми днями на горы и океан смотреть. Мойше Хариф подтвердит.
Уф!.. Расслаблено откинувшись на подушку, нежно поглаживаю живот и грудь склонившейся надо мной Беатрис.
– Месьє бажає коктейль?
– Месье хочет, Беатрис.
– Ой, извините!
Блин, учишь их, учишь на нормальном человеческом французском говорить, а они всё на
Беатрис изящно перекинула через меня ногу и встала. Идеальная фигура, как статуэтка просто. Нет, заметно, конечно, что она на четвёртомм месяце, но это её совсем не портит. И тошнота с капризностью ослабели, наконец-то. Вот Мария уже на седьмом, там да, скоро с сексом придётся завязать, видимо. Хотя, у них тут всё равно основная поза «женщина сверху». Они сёстры, кстати, близняшки.
– Вот, месье Ви́тали.
– Спасибо.
Ну-ка… Отлично! Как раз, как я люблю. Впрочем, джин-тоник испортить трудно. Да нет, хорошие девки, на самом деле. Да, завёл вот себе маленький гарем. Ну, а что ещё делать в этом забытом богами, а потом ими же проклятом месте? Развлечений тут никаких, бухать я не любитель, на природу выезжать можно только с охраной. Да и чего на неё выезжать? Моря нет, в реке купаться нельзя. Можно, вернее, но не хочется – очень уж грязно. В неё несколько миллионов человек отходы сливают. Да, за городом красиво: яркая зелень, поросшие ею горы и холмы, джунгли, болота, озёра и т. д. Но часто на такое не поездишь, ибо незачем. А так – дома две красавицы ждут, завтрак/ужин готовят, общения жаждут, чем плохо? Да ничем, всем хорошо. А ещё я кошку завёл, назвал Кысей. Тоже хорошая, мурчит.
Беатрис нагнулась было, дабы вновь привести меня в готовность, но я жестом дал понять, что пока хватит.
– Бэти, хорош, я ж не железный. Ты вот мне лучше скажи, какой урок сегодня выучила?
– 6.2!
Ишь, с какой гордостью произнесла. Ну, а почему бы не гордиться успехами? На самом деле быстро продвигается. Это я им с Марией сказал русский учить, скачал