Тигрушка

Когда Чернышев, несколько пошатываясь, вышел из кабинета, шеф сказал начальнику лаборатории, что иногда этого парня под любым предлогом надо отпускать домой. А то укатают сивку крутые горки. И, между нами говоря, если начальник увидит, что Чернышев в рабочее время читает какой-нибудь учебник по философии, то пускай начальник смотрит в другую сторону.

– Вон машина геологов, – сказал Савелий.

Это было забавное зрелище: на холмистом плато, где, куда ни глянь, не заметно даже признаков дерева или хотя бы кустика, где водитель мог, закрыв глаза, ехать в любую сторону, хоть задом наперед, два грузовика с бешеной скоростью неслись друг на друга.

«Свидание космонавтов в межзвездном пространстве», – подумал Яша.

Машины затормозили.

– Привет геодезистам! – крикнула девушка из кузова грузовика. – Группа Штенберга? Слыхали. Где же ваш грозный начальник?

Савелий смущенно ткнул в сторону Яши, который стоял, укутавшись в зимний тулуп (из Ташанты Яша выехал налегке, в одной рубашке, но чем дальше в горы, тем становилось холоднее, и Яша как влез в тулуп, так решил с ним не расставаться до Судного дня или хотя бы до возвращения на базу).

Девушка (Яша не любил таких девиц – нахалка, задира, знает, что в этом краю без женщин она всегда в центре внимания; впрочем, он понимал, что тихим и стеснительным здесь не место, но все равно…) расхохоталась:

– У, какой он у вас молоденький! Я-то думала, увижу свирепого барбоса, который лает и не дает людям ни дыхнуть, ни охнуть. Как же он вами командует?

Ну вот, Яша так и чувствовал – элементарный подрыв авторитета…

Дальше пошел разговор по принципу: «А у нас в квартире газ. А у вас?»

Машины разъехались, но Савелий еще с полчаса восхищался девицей (что он в ней нашел? так, дура девка!) и рассуждал вслух о том, как хорошо было бы остаться с ней наедине (то есть начались речи, которых Яша терпеть не мог, но уж ладно, раз дал людям отдых да еще поехал сам с группой на рыбалку, сиди и помалкивай).

До речки они добрались, когда совсем стемнело. Их встретил одинокий рыбак, притащившийся сюда на мотоцикле с Кош-Агача. Рыбак сказал, что хариусов полно, он за день наловил полведра, давайте, товарищи, угощайтесь.

Из кузова достали старую резиновую покрышку, подожгли. Костер для бедных. Не возить же с собой дрова! Впрочем, резина горела хорошо, только надо было увертываться от ветра, а то лизнет черный язык копоти – и будешь ходить как трубочист. Сварили уху. За неимением другой посуды налили суп в кружки, потом из этих же кружек пили сладкий чай. Ничего, прошло.

– Яков Львович, – сказал Савелий, который в вопросах быта взял над начальником негласное шефство, – может, в кабине ляжете?

– Зачем? – возмутился Яша. – В кузове, как все.

Устроились в кузове. Яша долго ворочался, потом положил голову на сапог Савелия и сразу уснул.

Утром рыбаки наловили каких-то кузнечиков и разбрелись вниз по течению. Яша остался у машины и некоторое время старательно закидывал удочку. Ни одна сволочь не клевала. Тогда Яша укрепил удилища (черт с ним, с мотылем, пускай пользуются) и пошел вверх, в горы. Он решил добраться до заснеженной вершины, что казалась совсем близкой.

Трава быстро кончилась. Пошел щебень. Почетный эскорт из комаров все еще не отставал. Яша готов был спорить на бутылку кефира (дефицит в этих районах), что комары так высоко никогда не залетали. Первый раз, в виде исключения, ради Штенберга? Пожалуйста, могу обойтись и без этого церемониала.

Но вот исчезли и комары. Яша оглянулся. Отсюда машина была не больше спичечной коробки. Жирной точкой на зеленом поле чернел потухший костер.

Яша шел по гребню хребта, и каждая новая вершина казалась ему последней, но за ней шли новые и новые, а там, вдали, начинался снег. «Не дойти, – подумал Яша, – еще километров десять».

Когда он карабкался по глухому, скользящему щебню в очередной сопке, появился орел. Он летел совсем низко, метрах в пятнадцати. Яша не знал намерений орла. На всякий случай он вынул нож и начал целиться в птицу, чтобы орел подумал: дескать, у человека пистолет, и с ним лучше не связываться. Неизвестно, что подумал орел, но скоро ушел вверх.

Проклиная свой скверный характер, Яша все-таки добрался до первого снега. Панорама. Алтай подо мною. «Один в вышине стою над снегами у края…»

Внизу, как зеленое разбитое блюдце, лежало озеро. Дикие горы и ветер. И полная гарантия, что здесь нигде не найти пустой консервной банки и клинописи вроде «Вася+Маша=любовь».

И, естественно, размышления типа: пройдет еще пятьсот лет, прежде чем на место, где сейчас Яша, ступит нога человека, и вообще еще люди не появились, а горы были, и так же дул ветер, и так же зеленело озеро, и Яша умрет, а горы будут стоять и т. д.

Спускался Яша бегом. Дорога назад показалась очень короткой.

Поплавок его удочки прибило к берегу. Мотыль висел в целости и сохранности. Внезапно Яша почувствовал сильнейшую головную боль. Он прилег. Боль усиливалась. Появилась тошнота, и во рту все время вкус чая, смешанного с ухой.