Тихие сказки

Тонкий тихий звон продлил эти слова, и в ответ раздался голос с земли:

Как упорна она, как давноМысль простейшая бьется во мне:Я — никто. Я лишь только окно.Я пробоина в плотной стене.

— Никто? Никто? — повторил плотный и темный. — Неужели ты не хочешь быть самым первым? Самым главным? Неужели можно сказать о себе «Я — никто»?

Том улыбнулся. — Это так просто!

И его голос слился с голосом гнома:

С целым миром окончился спор.Я — никто. Обо мне позабудь.Я — лишь вход в бесконечный простор.Только вход, только дверь, только путь.

И — нет плотного и темного. Есть только огромная прозрачная пустыня и прозрачная женщина в серебряной короне, которая протягивает ему не то руки, не то лучи. Она заговорила, и голос ее был как хор серебряных колокольчиков. «Светоносный», — сказала она и ее губы дрогнули в улыбке. — «Он продолжает называть себя Светоносным, но ты видел, какой он темный. В нем уже нет Света. Он только крадет его и этим держится. С тех пор, как он украл Искру Божию и назвал ее своей, с тех самых пор я стою здесь и охраняю Источник Света. Я — Хранительница Источника, Королева Волшебных Зеркал, Хрустальная Владычица. В мое владение могут войти только прозрачные, только те, у которых нет ни-че-го…»

И тут до Тома донеслись слова того последнего гнома у костра, которого он сначала даже не заметил:

Бог перед нами так же растворен.Как этот побледневший небосклон.

Но чтоб меж нами стерлись все границы,Нам надо точно так же раствориться,Раскрыть всю душу и сойти на нет,Чтобы от нас остался чистый свет.

— Чтобы от нас остался чистый свет… — повторил шепотом Том. И услышал хрустально серебряный звон:

— Входи!

И он вошел в страну прозрачных, в средине которой был Источник Света.

Вот где он встретился с Ней! Вот какое блаженство он смутно предчувствовал всю свою жизнь, но все же никогда, никогда не мог себе представить ясно… Он думал, что потонет в своих слезах, но они стекали прямо в Источник Света и так сверкали, что каждому, кто увидел бы это сверкание, стало ясно, что свет никогда, никогда кончиться не может, что тайна света гораздо глубже всех концов. Она бесконечна.

— Том!

— Ты!

— Ну вот, ты можешь теперь все начинать сначала. — Это сказала Она. Она была рядом.

И больше ему ничего не надо было. Ни-че-го не хотелось. Только бы все было так, как сейчас…

— Что ты, Том, — тихо сказала Она. — Ты забыл тех маленьких, ради которых я столько раз шагала в бездну. Ты ведь знаешь теперь, как это непросто. Они так ждут нас с тобой! Мы должны вместе выйти отсюда и шагнуть в полную тьму. И на этот раз не я, а ты скажешь: «Да будет Свет!»

***

И так оно и было. Это оказалось возможно. И — все началось сна-чала. Как засверкал хрустальный грот, точно нес отблески самого Источника Света! А птицы! Как они запели — точно знали тайну бесконечности и открывали ее всем. Может быть, хоть кто-то услышит их так, чтобы не забывать никогда.

А золотые кони ударяли копытами в землю, из-под копыт вылетали целые фейерверки огня, но ни в какую мечту они не уносились, потому что здесь было лучше.

Белый пушистый Медвежонок был сейчас совершенно уверен, что детство никогда не кончится. Кое-кто говорил ему, что он неправ, но это не имело никакого значения.

— Пусть твоя радость никогда не кончится, — сказал ему прозрачный Ангел. Он залетел в этот мир, но остался совершенно прозрачным, поэтому все смотрели сквозь него и его не замечали. Только иногда он вдруг как-то особенно светился и что-то говорил. Вот и сейчас сказал Медвежонку: — Пусть твоя радость никогда не кончится. Но она будет нелегкой радостью. Вам предстоит большая работа. Ведь надо растить Его — и Ангел показал на ясли, где лежал самый-самый маленький, только что родившийся.

Да. И это бо-ольшущий труд! — сказала Она. — Но все равно — с новорожденной Радостью! С Рождеством! С Новым Годом!

Кто зажигает звезды?

В густом лесу мохнатый зверь живет…

Ну да, живет. Здесь все мохнатое, косматое, запутанное и… таинственное. И в то же время спокойное. Удивительно спокойное. И покой прибывает, как вода весной. Покой и глубина. Идешь по лесу, а покой прибывает и прибывает. И, наконец, — половодье покоя. — Такое чувство, будто ничего никогда не случается и случиться не может. Все — навсегда.

И тут становится заметным Оль. Старый, добрый, задумчивый Оль, который сидит на дереве ВСЕГДА.

— Здравствуй, Оль.

— Здравствуй, Том.

— Говорят, год прошел, а может, и век, а может, тысячелетие. А мне кажется — ничего не прошло. Все, как всегда. Только… Кто это? Вот его я раньше не видел…

— Ну да, он здесь в первый раз. Это мой друг.

— А кто он такой?

— Спроси сам.