Что беспокоило Грабянски, особенно его беспокоило, так это то, что с тех пор, как он приобрел две редкие картины импрессионистов от имени Вернона Текрея, Текрея не видели ни шкуры, ни волос. Это было без этого дела с монахиней. Почему, спрашивал себя уже Грабянский, почему он поддался искушению, послал ей еще одну открытку?
Впервые он встретил Текрея где-то, ну, четыре или пять лет назад, когда они с Грайсом проезжали по маршруту из Манчестера на западе в Норидж на востоке, из Лидса на севере в Лестер на юге. Это стоило того, чтобы приобрести годовой абонемент на British Rail.
Его старый партнер, Грайс, все еще находился под стражей из-за неудовольствия Ее Величества, и никаких существенных потерь в отношении Грабянски; отличный регистратор третьего этажа, один из лучших, но неспособный заглянуть за верхнюю полку газетного киоска, когда дело касается культуры.
А Тэкрей-Тэкрей жил тогда в Стэмфорде: кирпичный дом в викторианском стиле с колоннами спереди и высокими арочными окнами, выходящими на затонувший пруд и три четверти акра кустов и гравийных дорожек. Галерея на втором этаже, где он мог показать свою избранную коллекцию британского искусства. Не говоря уже о маленьком масле Мэйбл Прайд — автопортрете, темном, с едва заметной тенью ее мужа на заднем плане — не было ничего, что не могло бы покинуть помещения по правильной цене, любезно предоставленной «Федерал Экспресс».
Тем временем Текрей переехал в Альдебург на побережье Саффолка, привлеченный туда мигрирующими поэтами и ежегодным музыкальным фестивалем в честь Бенджамина Бриттена. Грабянский считал это шагом назад. Благодаря кратким, ранним отношениям с психотерапевтом средних лет, он однажды вытерпел, как Питер Пирс пел английские народные песни в постановке Бриттена — опыт, столь ярко запечатлевшийся в его памяти, что дал ему мгновенное определение чистилища. Это также означало, что Текрей больше не говорил о расстоянии. Сохранение по телефону, то есть обе его линии — одна, отображаемая в телефонной книге, и другая, доступная только для избранных деловых знакомых, — были постоянно неисправны.
В последний раз, когда Грабянски видел его, пришлось смущенно объяснять, как получилось, что, ворвавшись в дом, где содержались Дальцейлы, он снова ушел с пустыми руками.
Они сидели в баре отеля в Маркет-Харборо, затененные в течение долгого дня, пыль прыгала в низких лучах света под крутым углом. Текрей был менее чем доволен: хороший клиент должен был успокоиться, это вопрос принципа, восстановление доверия.
«Скажи ему, чтобы он потерпел», — сказал Грабянски. — Скажи ему, что всегда держишь свое слово.
Что в отношении его слов Грабянскому с тех пор оказалось неправдой. Со свежеприобретенными картинами он вернулся в тот же бар и просидел там два часа, потягивая вино, тщетно ожидая прибытия Текрея. Это заставило Грабянски чувствовать себя неловко: кем бы он ни был, Вернон Текрей был не из тех, кто пропустит встречу. Оперативность, надежность — главные достоинства Текрея. Но настойчивость, терпение — если не считать случайных приливов крови, — вот что отличало Грабянски. Если одного покупателя уже не найти, он найдет другого. Просто как тот.
Тем не менее, когда Грабянски приблизился к южной окраине Хэмпстед-Хит, она продолжала мучить его, и он миновал сам Парламентский холм и спустился в первые густые заросли деревьев, прежде чем великолепие окружающего его пространства развеяло его мысли.
Девять
— Как ты называешь это время?
«Эм?»
— Я сказал, в любое время…
— Алекс, пожалуйста, не начинай. Не в ту минуту, когда я вернусь домой.
«Я ничего не начинаю. Я просто волновался…»
— Ты не волновался, Алекс, не притворяйся. Ты просто не выносишь мысли, что я мог что-то делать сам. Наслаждаюсь собой без тебя».
«Джейн, почему так враждебно?»
«Я действительно не могу представить. Должно быть, у меня предменструальный период, обычно так и бывает. Или это школа. Вот и все, стресс от моей работы».
«Иногда я задаюсь вопросом…»
"Да?"
— Ну, знаешь, не лучше ли тебе перейти на неполный рабочий день…
— Мы не собираемся начинать это снова, не так ли?
— Я думаю только о тебе.
"Конечно."
«Если бы вы занимались утром, днем, может быть, всего три дня в неделю…»
«Алекс, мы прошли через все это; это просто непрактично».
— Не понимаю, почему бы и нет.
— Потому что это не так, вот почему. Потому что, если бы я работал неполный рабочий день, всегда предполагая, что это возможно, чего в сложившейся ситуации может и не быть, — тогда я бы не выполнял ту же работу».
«Я думал, что это будет то же самое, по сути, в любом случае. Больше времени для себя».
«Алекс, мне не нужно больше времени, такого времени. Пора идти за покупками, стирать».
— Я не это имел в виду.
«Не так ли?»
"Нет."
«Вы прекрасно знаете, мне нравится то, что я делаю, и я, конечно же, не хочу рисковать потерять то немногое ответственности, которое у меня есть».
«Вряд ли я мог подумать, что заставлять детей смотреть сериал «Жители Ист- Энда » в школьные годы — это ответственность. Наоборот, на самом деле."
"Очень смешно."
«Я не шучу».
— Нет, ты не такой.