Тихий домик

Нет. Это наведет предателя на сомнения! Пусть идет. Пусть шепчется со своими дружками. Надо только, чтобы остался он в неведении насчет причины их визита.

Бугайла возвратился минут через десять. В одной руке он нес чайник, из которого валил пар, в другой — пузатую бутыль с самогонкой.

На столе мигом появилась закуска. Партизаны еле сдерживались от негодования — отличная ветчина, домашний сыр, сахар…

«А в детском доме голодают!» — подумал Николаев, сжимая под столом кулаки.

— Зачем вы так беспокоитесь? — сказал он, стараясь быть любезным. — Мы бы и по-простому побеседовали…

— А мы и так по-простому! — ответил Бугайла, наливая в граненые стаканы. — Разве мы как-нибудь особенно?.. Что удалось от фашиста проклятого утаить, все для вас, для славных героев, для партизан…

— Детишкам бы в детдом свезли, — посоветовал Николаев. — В прошлый раз про детдом-то говорили? Помните?..

— Детдом-то?.. — Бугайла даже руку с бутылью задержал.

— Помнится, говорили, что где-то в Коровкино или в Верино?

— Ага… Есть. Гестаповцы их замучить думают…

— Ну да? Зачем? Им сейчас не до них…

— Изверги! — воскликнул Бугайла. — Я про них все знаю!.. Да выпьем… Самогонка у меня хорошая…

Партизаны решили выпить, чтобы успокоить Бугайлу. Пусть у него язык развяжется, пусть откровенничает…

Выпили, крякнули, как полагается, и закусили.

— Экспериментируют!.. — продолжал Бугайла. — Вот что значит…

— Как это? — не поняли партизаны.

— Лекарства свои на детях пробуют. Ну, словно на мышах или на этих… как их, свиньях морских…

— Дьяволы! — выругался Николаев.

Бугайла перекрестился.

— Вы в бога веруете?

— Христианин…

— А говорили в партизаны идти хотите?

— Что же, верующим нельзя?

— В бога? Нет. В коммунизм, в Советскую власть, в победу над врагом — можно, — ответил Николаев.

— А я и верую во все это! — согласился Бугайла. — Все вам расскажу, что знаю…

И Бугайла заговорил. То ли его прорвало после выпивки, то ли он действительно решил выговориться, но говорил он без умолку.

И партизаны поняли, что он говорит правду.

Но все то, о чем он говорил, за исключением совсем незначительных деталей, уже было хорошо известно партизанам.

Бугайла перечислял количество войск в фашистских гарнизонах. Но об этом партизаны знали. Он говорил, по каким дорогам движутся гитлеровские эшелоны и войска. И об этом партизаны знали, потому что все дороги ими контролировались.

Николаев подумал: «Неужели Бугайла настолько хитер, что так ловко водит нацистов за нос?.. Или он только рука… рука Коха?… Не от этого ли матерого гестаповца получил он указание искать связи с партизанами, раскрыть секреты, которые, Кох знал, известны партизанам, потому что они наносят удары именно в этих местах?»

Можно было предположить, что Кох, после того как безуспешно пытался что-либо выведать у Сташенко, теперь пробует заманить партизан в новую ловушку…

— Вот вы так подробно о гарнизоне в Сычовичах нам рассказали, — заметил Николаев. — Это хорошо. Спасибо вам. Кстати, как там в ночное время?

— Что — как? — сразу почему-то сделался непонятливым Бугайла.

— Например, какое количество солдат выделяется на охрану в ночное время? Когда сменяется эта охрана?

Бугайла сгорбился, делая вид, что думает или вспоминает.

Потом он поднял голову и развел руками.

— Это мне неведомо… Наверно, это у них большой секрет. Но я ведь вам и так много рассказал! Вы мне должны поверить!..

— Где расположены минные поля на подступах к гарнизону? — невозмутимо продолжал. Николаев.

— Что я, начальник ихний?! — взмолился Бугайла. — Не знаю я, где их поля минные!..

— Конечно, это все секреты… — спокойно продолжал Николаев. — Да вы не расстраивайтесь… Вот нам бы план обороны одного из гарнизонов… Какое там вооружение… наличие артиллерии, бронемашин, танков, самолетов…

— Дорогие товарищи партизаны! Да если бы я чего такое знал, неужто не рассказал бы?.. Я ведь понимаю, что вам надо знать больше данных о гарнизоне, прежде чем его уничтожить…

Эта фраза сразу насторожила Николаева. Она прозвучала как вопрос, как вызов…

— Так, так… — неопределенно произнес он.

— Какой гарнизон вас больше всего интересует? — шепотом спросил Бугайла.

Это уже звучало так: «На какой гарнизон готовится нападение?»

Николаев понял, что не дать ответа на этот вопрос — значит показать Бугайле, что с ним играют в кошки-мышки, что разговор ведется неоткровенно.

А если так, то Бугайла или замолчит, или даст сигнал своим людям…

В обоих случаях партизаны проиграют.

— Мы как раз и собираемся разгромить один из гарнизонов, — сказал Николаев. — Только вот не знаем, какой… В этих местах мы бываем не так уж часто…

— А кто же совершает диверсии? — не удержался Бугайла.

— Какие диверсии?

— Ну, там всякие взрывы на дорогах, мосты рушат, эшелоны под откос валят?..

— Это? Наверное самостийные группы… — махнул рукой Николаев. — Разве мы такими мелочами занимаемся!

Он засмеялся, и партизаны, поняв его, тоже заулыбались, давая тем самым Бугайле понять, что у настоящих, мол, партизан дела куда серьезнее.

Бугайла вдруг сник и поежился… Посмотрел в пустой стакан. Нервным движением, разбрызгивая на стол, налил себе самогонки. Выпил.