Тихий домик

— Сотни семей из близлежащих городов, в основном евреи, были согнаны в бараки-землянки. Лагерь был опутан колючей проволокой. И днем и ночью его охраняли часовые с овчарками на поводках. Кто из них был злее и бешенее — это еще вопрос!.. Лагерь располагался в очень удобном для гитлеровцев месте: с одной стороны река, с другой — открытые поля.

Начальник лагеря обер-штурмфюрер Вибер был настоящим садистом.

Так, 7 ноября, когда советский народ отмечал праздник Великого Октября, в лагере четыреста евреев были поставлены на колени с обнаженными головами. Они склонились перед выхоленным обер-штурмфюрером.

Его приказ, зачитанный адъютантом на русском языке, извещал о том, что на протяжении всей истории евреи были носителями вредных идей, и бог так захотел, чтобы сегодняшний день стал последним днем каждого заключенного.

Люди плакали, стоя на коленях, а обер-штурмфюрер покуривал сигарету.

Он был доволен и наслаждался видом несчастных. Наконец, отбросив сигарету, он поднял вверх руку.

Охрана лагеря торопливо защелкала затворами автоматов. Неистово залаяли овчарки.

Люди рыдали. Их крики сотрясали лагерь.

И только когда раздались выстрелы в воздух, это заставило всех замолчать.

Адъютант принес стул.

Обер-штурмфюрер сел, забросил ногу на ногу. Снова закурил.

Затем он стал рассказывать во всех подробностях, как заключенных будут сейчас расстреливать. Он даже попытался обрисовать картину тех мучительных минут, которые испытают заключенные, видя, как рядом падают замертво их родные, близкие.

Потом он вздохнул и произнес:

— Кто из вас был богат, тот делал правильно…

Помолчал и добавил:

— Жизнь каждый может себе продлить, если внесет вклад… Драгоценностями…

Обер-штурмфюрер требовал чистого золота.

Для тех, кто жаждал жизни, начались еще большие мучения. А у кого действительно было кое-что припрятано, для тех начались двойные муки: не обманут ли их? Даруют ли им жизнь взамен драгоценностей?..

Исчезало золото, драгоценности.

Последние дни жизни покупали «зубным» золотом. Люди подзывали своих товарищей и слезно просили их вырвать им зубы, на которых были золотые коронки.

В лагере оказался зубной врач. Он тоже был из заключенных. Желая помочь людям, не отказать в их последней просьбе, он всякими случайными, оказавшимися под руками предметами, даже ржавыми гвоздями, снимал коронки с зубов.

Часто вместе с коронками ломались и зубы. А бывало, что эти «операции» кончались и травмами челюстей.

Но люди терпели все, лишь бы жить…

Мучительные операции сопровождались только отдельными негромкими выкриками пациентов. Люди старались терпеть.

Охрана знала об этих «операциях» и не мешала. Гитлеровцы ожидали очередной дани.

Пленники настолько были подавлены психически, что у большинства наступило безразличие ко всему происходящему. Они ждали часа своей гибели.

Обер-штурмфюрер был пунктуален. Как только у человека не оставалось ни грамма золота, он его расстреливал.

Гутман сообщил, что в лагере смерти несколько сот человек еще живы.

Сам Гутман был выбран заключенными в надсмотрщики. Это было сделано специально. И он, чем мог, помогал заключенным, облегчал их страдания. Он знал, что и его ожидает та же горькая участь.

Теперь Гутман со слезами на глазах просил Скоблена не отправлять его обратно в лагерь. Гитлеровцы еще не догадывались о его исчезновении, а партизаны хотели дать Гутману инструкции и отправить его обратно.

— Не хочу больше находиться в этом зверином логове! — говорил Гутман. — Чем я смогу помочь людям?.. Ведь их всех убьют. И меня тоже… Я готов выполнить любое задание партизан, готов с гранатами пробраться в лагерь, подорвать Вибера и других гитлеровцев…

Гутман плакал, как ребенок.

Партизаны смутились: почему он плачет? Боится за свою жизнь? Ни во что уже не верит?..

Ведь ему ясно сказали, чтобы он готовил побег заключенных к тому числу, когда партизаны совершат налет на гарнизон.

А человек плакал потому, что не хотел уходить от своих, от советских людей. Ведь он не надеялся с ними встретиться. И слишком много ужасов насмотрелся он за Последнее время…

Скоблев думал: «Так как же быть? Какое принять решение?»

И снова партизаны разъясняли Гутману его задачу.

— Это и есть партизанское поручение! — закончил Скоблев.

— Подождите, — попросил Гутман. — Дайте я немного приду в себя…

Партизаны не торопили, хотя времени оставалось в обрез…

— Да. Я согласен!.. — совершенно успокоившись, воскликнул Гутман. — Я готов получить инструкции…

* * *

В штабе бригады единогласно решили, что Скоблев поступил правильно.

— Лагерный гарнизон не так велик, и мы его сможем разгромить одним ударом, — сказал комбриг. — Тем более что заключенные будут подготовлены и окажут нам какую-то помощь. И освобождение заключенных из лагеря смерти еще раз дезориентирует фашистов. Они никак не свяжут этот акт с детским домом в Коровкино.

Поступали в штаб бригады и другие важные сведения.

Одна из партизанских групп сообщала, что на железнодорожной станции в Сычовичах у них есть свой человек, который, прикинувшись придурковатым, выменивает у солдат сигареты на куриные яйца.