«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

Мировоззренческий перелом, который привел к разрыву с такими друзьями демократической юности, как Филипп Миронов, не мог не найти отражения в романе, если бы Крюков его написал. Можно предположить, прежде всего, что роман, который писался бы Крюковым после 1917 года, не был бы либерально-народническим по своим позициям, приписываемым гипотетическому «автору» «Тихого Дона» литературоведом Д*.

Крюков по природе своего художественного дарования был документалистом, и в своей прозе шел за собственной биографией и внутренним поиском истины.

Один из исследователей его творчества, В. Литвинов, подметил характерную особенность его прозы:

«Крюков принадлежал к тому ряду писателей, которым не свойственно “фантазирование”, замысловатые сюжетные изыски. Его проза бытописательна, очеркова, отталкивается от непосредственно наблюденного. <...> Такая особенность прозы Крюкова позволяет последовательно проследить ее “параллель” с жизненной биографией автора»¹⁵⁶.

И, действительно, десять лет преподавания в Орле и Нижнем Новгороде нашли отражение в «Картинках школьной жизни» (1904), повестях «Из дневника учителя Васюхина» (1903) и «Новые дни» (1907), рассказах «Спутники» (1911), «Неопалимая купина» (1912). Период религиозно-нравственных исканий, когда Крюков увлекался паломничеством и даже собирался уйти в священнослужители, отразился в рассказах «К источнику исцелений» (1904), «Сеть мирская» (1912), «Без огня» (1912), воспоминаниях «О пастыре добром» (1915). Избрание в Государственную Думу, отсидка в «Крестах» вызвали к жизни рассказы «Встречи» (1906), «У окна» (1909), «В камере № 380» (1910), записки «Первые выборы» (1916).

Революция 1905 года нашла отражение в повестях «Шаг на месте» (1907), «Зыбь» (1909), «Шквал» (1909), «Мать» (1910). Путешествиям по Дону, Волге, Оке посвящены путевые очерки «На тихом Дону» (1898), «Меж крутых берегов» (1912), «Мельком» (1914).

Первая мировая война вызвала к жизни очерки и рассказы «Четверо», «Душа одна», «Ратник», «Мамет-оглы», повесть «Группа Б.» (1916). Наконец, Февральская революция, Гражданская война на Дону высекли очерк «Обвал» (1917), статьи в донских газетах «В углу» (1918), «Войсковой круг» (1919), «После красных гостей» (1919), «Усть-Медведицкий боевой участок» (1919), десятки других публицистических выступлений в «Донских ведомостях», «Донской речи» и других местных изданиях.

Станичной жизни были посвящены повести Крюкова «Казачка» (1896), «Счастье» (1911) и «Офицерша» (1912), рассказы «Пособие» (1894), «Клад» (1897), «В родных местах» (1903), «На речке лазоревой» (1911), наконец, знаменитое стихотворение в прозе «Край родной» (1918), ставшее заклинанием восставшего казачества.

При жизни Крюкова вышли две книги его рассказов: «Казацкие мотивы. Очерки и рассказы» (СПб., 1907) и 1-й том «Рассказы» (М., 1914), — к сожалению, очень маленьким тиражом и не имевшие успеха.

Когда в 1914 году в Московском книгоиздательстве писателей вышел первый том рассказов Ф. Д. Крюкова, — вспоминает Д. Воротынский, — «пошел он плохо и Ф. Д. крайне нервничал <...>

На первом томе он заработал что-то совсем мало...»¹⁵⁷. Отзываясь на первый том «Рассказов» Крюкова, рецензент журнала «Северные записки» писал: «О Ф. Крюкове нельзя писать без некоторого чувства обиды за этого талантливого художника, до сих пор, к сожалению, мало известного широким кругам русских читателей. Отчасти в этом виноват сам писатель, печатавший свои произведения почти исключительно только в одном журнале (“Русское богатство”), да и то сравнительно редко. <...> Само собой разумеется, что при таких условиях Ф. Крюкова узнали только немногие...»¹⁵⁸

.

Так что нет ничего удивительного в словах Шолохова о том, что он не читал Крюкова¹⁵⁹.

Авторитет и слава Ф. Д. Крюкова резко выросли на Дону в 1917—1920 годы — вследствие его активной общественно-политической и публицистической деятельности в поддержку белого движения, особенно после написания им двух стихотворений в прозе — «Край родной» и «Пирамиды».

«Пирамиды» были культовым местом в Усть-Медведицкой. Так называлась гора, подобная той, которая возвышалась над окрестностями станицы Каргинской или хутора Татарского в «Тихом Доне». «Пирамиды» назвал свой, к сожалению, утраченный в эмиграции, незаконченный роман донской писатель Роман Кумов. Его тоже называли в качестве возможного автора «Тихого Дона», не зная, что Кумов умер до Вёшенского восстания, в феврале 1919 года.