Тихий гром. Книга четвертая

— Ну, квас воды ядренее, утро вечера мудренее, — сказал Петров. — Каждый, видно, за свое ответит, когда черед придет. А теперь — все. Спите, никто вас не тронет.

Вся компания разом вывалилась за дверь. Тихо стало и просторно в избе.

— Господи праведный! — взмолилась Маланья. — Да что ж это на свете творится! Чего такое они замыслили? Побьют ведь вас теперь, сыночки.

— Не побьют, — успокоил ее Антон. — Мы еще повоюем.

— Они вас побьют, — не унималась Маланья, — а ваши придут, всех нас из пушек побьют.

— Не тронут они нас, успокойтесь, пожалуйста, — заверил ее Алексей Малов. — А вас тем более никто не тронет.

Никакого уговора насчет выступления 17-го Сибирского полка не было, конечно. Дерибас таким способом решил охладить затуманенные злобой горячие головы казачьих старшин. В городе знают, что вернулись в станицу бежавшие от Северного летучего отряда казаки, что не могло быть спокойно в Бродовской, но всю напряженность и сложность обстановки понял и сам Дерибас только теперь.

— Быстро убрать со стола, приготовить постель и погасить свет, — скомандовал он. Забегала бабушка Маланья, как молодая. Мужики подхватывали ее команды и моментально исполняли их. Быстро соорудили постель на полу и улеглись вповалку. Бабка давно не спала в горнице. Погасив лампу, постанывая и шепча молитву, она полезла на печь.

Сперва тихо лежали все, но спать никто и не думал. Первым поднялся Антон. Осторожно обошел все окна сначала в прихожей избе, потом — в горнице. Постоял возле каждого, всматриваясь в темень январской ночи. От снега на улице было светлее, чем в избе, потому кое-что можно было разглядеть. Вернулся Антон и доложил:

— Спите, братцы, спокойно, как в тюрьме. Охрана самая надежная. Почти полтора десятка человечков с ружьями насчитал я.

— Вот ложись да и спи, коли уснется, — отозвался Малов.

— А ты ведь один у нас не испытал спокойного тюремного сна, Алексей Григорич. — заметил Дерибас. — Мы с Антоном знаем, как это бывает.

Антон хотел сказать, что не очень спокойно и в тюрьме спится, когда тебе петлю готовят, да постеснялся хозяйки: подумает, что заехали к ней страшные разбойники, по тюрьмам всю жизнь да под виселицами прожили. Потому совсем другое сказал:

— А ведь мы не просто в станицу приехали, в самое пекло угадали, коли дутовский начальник штаба здесь.

— И весь штаб с офицерами здесь, — добавил Терентий, — да еще делегаты из многих станиц.

— Много, много тут всяких чужих понаехало, — подтвердила с печи бабушка Маланья, — проходу от их нету с прошлой недели.

Говорили обо всем и ни о чем. Сон не приходил. Опять поднялся Антон. Шинель накинул, шапку, ноги в хозяйские опорки всунул.

— Куда ты? — спросил Терентий.

— На лошадей да на погодку взглянуть.

Но стоило ему приотворить сеничную дверь, как во всю глотку заорал часовой:

— Куда? Назад! Стрелять буду!

Заперекликались и остальные вокруг избы, выясняя, что там за шум.

— Я же раздетый, — возразил Антон. — Что же, нельзя и до ветру сходить, что ли?

— Нельзя, тебе говорят, красная морда! Назад!

Часовой прикладом толкнул Антона в грудь, захлопнул сени, накинул на пробой накладку и чем-то ее закрепил. В избе все было слышно.

— Ну, сходил? — спросил Малов. — Помогли тебе охранники?

— Помог один гад прикладом в грудь и всех остальных всполошил…

— Ах, ведь какие собаки! — опять подала голос Маланья. — А вы не стесняйтеся, ребятки: там под рукомойником ведро поганое стоит, коли понадобится.

— Да проверял я их, кобелей, — ответил Антон, укладываясь на свое место. — А ты бы спала, бабушка.

— Уснешь тут с такими-то страстями. Они вон как зачали пырять вас штыками, я думала, и серце-то в пятки выскочит.

Так и прошла вся эта ночь — ни сон, ни явь. Лишь перед утром подремали немного. А потом снова завертелись разные догадки, предположения. Бабка Маланья приоделась так же, как вчера застали ее, и, захватив ведро с помоями, двинулась на выход. В сенях едва толкнулась она в запертую дверь, опять услышала:

— Куда? Назад, не то прямо в дверь выпущу заряд!

— Ах ты, нечистый! — взбунтовалась Маланья. — Что же, скотине-то подыхать, что ль, прикажешь!

— А, это ты, хозяйка! Ну, выходи.

Обиходила она коровушку, подоила. За своей лошадкой приглядела и тройку постояльцев не обошла. Не раз в избу заглядывала и снова во двор выходила — не чинили ей препятствий охранники. И обстоятельство это сразу натолкнуло узников на мысль о том, что можно воспользоваться хотя бы столь малой отдушинкой.

— Бабушка Маланья, — обратился к ней Дерибас, — а не отпустят ли они вас за ворота?

— Да вот и я про то же думаю: молока здешней учителке отнесть надобно. Сичас вот собираться стану.

— А записочку не смогли бы вы передать полковнику Половникову?

— Самой-то куда же мне соваться к этаким господам, да и не знаю, какой он и где его взять… А человек знакомый у меня есть, думаю, передаст… Надежный человек. Давайте.