Тихий гром. Книга четвертая

В вокзале было жарко и душно. Кровь, разлитая всюду и размазанная на полу, начала разлагаться. Яшка намерился сперва растворить двери настежь, сунулся в одну сторону — заперто, побежал в другую — тоже. Стало, быть, предусмотрительными оказались чехи.

— Эт что ж, мужики, — возмутился Яшка, — выходит, что мы сами в каталажку залезли… Ладно еще, хоть окна побили, не то от этого духу передохли бы.

— А нам вот с им, — показал мужик на Ромку, — хошь запирай, хошь не запирай — все одно не убежать. Да и большинство тут эдаких.

Пошел Яшка обследовать вокзал. Служащие все разбежались, конечно. Двери большинства служебных комнат заперты, но не все. Нашел и ведро, и воду, и стакан. А главное, обнаружил небольшую дверь на улицу — служебный вход. Дверь оказалась незапертой, а в замочной скважине — ключ. Замкнул он ее, а ключик в карман сунул, обеспечив себе персональный выход.

— Ну, а поколь санитаром побуду, — приободрился Яшка, глядя на снующих вокруг чехов.

17

Конный полк был поднят сразу, как только чехи обнаружили себя шумом. Командир, насколько удалось ему сориентироваться в обстановке, начал действовать на свой страх и риск. Выведя кавалеристов за женский монастырь, он приказал первому и второму эскадронам во главе с Томиным обойти правый фланг противника западнее Солодянки. Им придавалось трехдюймовое орудие.

Третьему и четвертому эскадронам приказано было перейти через речку в направлении кирпичных сараев и наступать на Солодянку. Сюда же, на высоту за монастырь, с которой видно расположение красноармейцев 17-го Уральского полка и весь склон Солодянской горы, прибыло два броневика. Но один из них вышел из строя еще до начала боя — застрял в песке, сломалась какая-то шестерня. Зато второй оказался потом очень кстати.

Обхода у Томина не получилось, поскольку встретил он вдвое превосходящий казачий отряд, и пришлось отходить в сложнейших условиях. Успела немного пушка расстроить казачьи ряды, а потом броневик помог дальним огнем прикрыть отход. Почти то же случилось и со второй частью полка, только еще хуже. Едва не отсекли казаки эти два эскадрона. Пришлось прорубаться назад с немалыми потерями.

Стрелковый полк не мог помочь им с фланга, потому как его уже теснила чехословацкая пехота, поддерживаемая артиллерией. У казаков, как выяснилось позже, отлично была налажена взаимосвязь с чехами. В тылу у казачьих отрядов и в этом районе двигались иностранцы. С такими пособниками прибыло у казаков храбрости, а наглости было у них и до того хоть отбавляй.

Высыпались они из Солодянки двумя группами. Одна ринулась в лоб наступающим, другая стала заходить с правого фланга. Красные эскадроны успели перестроиться на ходу, чтобы обезопасить фланг, но были они явно в меньшинстве. И закипела жестокая, неравная сеча. Василий с Григорием и Лаврухой держались вместе. Данин Иван тоже неотступно был при них.

С четверть часа выстояли они удачно, никого не тронула казачья шашка. Но все гуще кружились возле них казаки, все плотнее наседали на эту кучку, отжимая ее и всех красных кавалеристов к речке, к сараям кирпичным. Уже не успевали красные воины достойно отвечать на сыпавшиеся удары. Серебристый ковыль все обильнее красился людской кровью.

Лавруха рубился с огромным седобородым казаком и дважды уже ранил его, но тот еще держался в седле из последних сил.

— Вот она, красная сволочь! Изменник! — послышался справа знакомый визгливый голос Нестера Козюрина.

Оглянулся Лавруха, успел увидеть побелевшие от злости глаза, оскаленную пасть рыжего кобеля, но отмахнуться достойно не смог и, мертвый, повалился с седла. Недолгий миг продержалась и рыжая голова на плечах озверевшего казака — ссадил ее Василий. И, едва успев оглянуться, заметил, что Григория далеко оттеснили к речке, а Ивана совсем не видать.

Ивана углядел он в противоположной стороне, где носились обезумевшие кони без всадников. Да и сам обнаружил, что выбился из кромешной бучи и оказался в тылу у казаков. Красные кавалеристы уходили за речку. А Иван — пеший — бежал навстречу свободному коню, пытаясь поймать его. Видимо, Воронка под ним убили. Пропадет парень, если не взять его на коня!

— Ва-аня!! — закричал Василий и пустился к нему на выручку. Ах, лучше бы ему не кричать. Да хоть бы назад оглянуться! Нет, не оглянулся. А сзади настигал его Родион Совков, возможно, привлеченный этим криком. Погоню Василий услышал, когда Родион уже настиг его, но повернуться к преследователю так и не успел… Свистнула шашка над левым ухом — и померкло все в черной бездонной пропасти.

Василий не почувствовал, как очутился на ковыльной земле. Но сознание еще мигнуло, как слабый огонек свечи в потемках, и он стал уходить, как навсегда уходят из родного дома — без суеты и без слов. Из-за Золотой сопки выплыло яркое солнышко, наступил новый день. Для Василия Рослова и для многих других стал он последним во веки веков.